Уильям Коллинз - Желтая маска
— Конечно, готовы! — с некоторым раздражением ответил д'Арбино. — Как люди чести, мы не привыкли обещать то, чего не намерены, при соответствующих условиях, исполнить.
— Простите меня, дорогой друг, — вмешался доктор, — Мне кажется, вы немного погорячились. Дама совершенно права, принимая меры предосторожности. Вот у нас здесь двести скуди, — продолжал он, похлопывая по мешку с деньгами. — И мы готовы уплатить эту сумму за требуемые сведения. Однако, — и тут доктор недоверчиво передвинул мешок со стола к себе на колени, — нам нужны доказательства, что лицо, претендующее на награду, действительно имеет на нее право.
Глаза Бригитты жадно следили за мешком.
— Доказательства! — воскликнула она, доставая из-под плаща небольшую плоскую коробку и толкая ее через стол к доктору. — Доказательства! Тут вы найдете такое доказательство, которое установит мое право вне всяких сомнений.
Доктор открыл коробку и посмотрел на лежавшую внутри восковую маску; потом передал ее д'Арбино и снова положил деньги на стол.
— Содержимое этой коробки, конечно, способно объяснить многое, — сказал он, слегка подталкивая мешок к Бригитте, но не снимая с него руки. — Женщина в желтом домино была, я полагаю, одного роста с покойной графиней?
— В точности, — ответила Бригитта. — Глаза у нее были одного цвета с глазами графини; она была в желтом, того же оттенка, что и драпировки в комнате покойной, а под желтой маской на ней был бесцветный восковой слепок с лица покойной графини, который сейчас в руках у вашего друга. Вот все, что касается этой части дела. Мне осталось открыть вам, кто была эта дама. Будьте добры, сударь, подвинуть мешок на дюйм или два в мою сторону, и я с большим удовольствием скажу вам.
— Благодарю вас, сударыня, — отозвался доктор, заметно меняя тон. — Мы уже знаем, кто была дама.
С этими словами он передвинул мешок со скуди на свою половину стола. У Бригитты вспыхнули щеки, и она встала со стула.
— Должна ли я понять, сударь, — надменно произнесла она, — что вы хотите воспользоваться моим положением беззащитной женщины и обманно лишить меня награды?
— Ни в коем случае, сударыня! — возразил доктор. — Мы обязались уплатить награду лицу, которое доставит нам требуемые сведения.
— Хорошо, сударь! Разве я не дала вам часть этих сведений? И разве я отказываюсь дать их вам полностью?
— Совершенно верно. Но беда в том, что вас опередили. О том, кто была дама в желтом домино и как ей удалось воспроизвести черты покойной графини д'Асколи, мы узнали уже несколько часов назад от другого лица. Это лицо, следовательно, имеет преимущество перед вами. По всем законам справедливости, это лицо и должно получить награду. Нанина, мешок принадлежит вам. Подите сюда и возьмите его!
Нанина показалась из своего убежища. Бригитта, как громом пораженная, мгновение молча смотрела на нее.
— Эта девчонка! — хрипло произнесла она и остановилась, задыхаясь.
— Эта девушка была утром за беседкой, когда вы разговаривали там со своим сообщником, — сказал доктор.
Д'Арбино с момента появления Нанины внимательно следил за лицом Бригитты. Теперь он тихонько подошел к ней. И не напрасно: не успел доктор договорить, как Бригитта схватила со стола лежавшую среди других письменных принадлежностей тяжелую линейку, и, если бы д'Арбино не сжал ее руки, она в тот же миг швырнула бы эту линейку в голову Нанине.
— Отпустите меня, сударь, — сказала она, роняя линейку и поворачиваясь к д'Арбино с улыбкой на побелевших губах и с холодной злобой в упрямых глазах. — Я могу выждать более благоприятного случая!
С этими словами она направилась к двери, потом, обернувшись, в упор поглядела на Нанину.
— Жаль, что я не была чуть проворней с линейкой! — сказала она и вышла.
— Ну вот! — воскликнул доктор. — Я сказал вам, что сумею поговорить с ней так, как она того заслуживает. Одним я безусловно обязан ей: она избавила нас от необходимости идти к ней на дом, чтобы заставить ее выдать маску. А теперь, дитя мое, — продолжал он, обращаясь к Нанине, — вы можете идти домой, и кто-нибудь из слуг проводит вас до самой двери, на случай, если эта женщина еще прячется где-либо возле дворца. Постойте! Вы оставили мешок с деньгами.
— Я не могу взять их, сударь.
— Почему же?
— Она взяла бы деньги!
Сказав это, Нанина покраснела и покосилась на дверь.
Доктор одобрительно переглянулся с д'Арбино.
— Хорошо, хорошо, мы теперь не будем спорить об этом! — сказал он. — Пока что я запру деньги и маску. Приходите, милая, завтра, как всегда. К этому времени я обдумаю, как нам лучше всего сообщить о вашем открытии графу Фабио. Только будем действовать медленно, осторожно, и я ручаюсь за успех.
Глава VII
На следующее утро среди первых посетителей во дворце Асколи был маэстро-скульптор Лука Ломи. Он показался слугам взволнованным и выразил настойчивое желание увидеть графа Фабио. Услыхав, что это совершенно невозможно, он немного подумал, а затем осведомился, здесь ли пользующий графа врач и может ли он поговорить с ним. На оба вопроса ему ответили утвердительно и привели его к доктору.
— Не знаю, как мне приступить к тому, что я хочу сказать, — смущенно озираясь, начал Лука. — Прежде всего, разрешите спросить вас, была ли здесь вчера работница, по имени Нанина?
— Была, — ответил доктор.
— Говорила ли она с кем-нибудь наедине?
— Да, со мной.
— Тогда вы знаете все?
— Абсолютно!
— Что ж, я рад хотя бы тому, что цель моего свидания с графом может быть достигнута и разговором с вами. Мой брат, я с сожалением должен это сказать…
Он остановился, смущенный, и вытащил из кармана сверток бумаг.
— Вы можете говорить о своем брате совершенно открыто. Мне известна его роль в создании гнусного заговора с Желтой маской.
— Я ходатайствую перед вами, а через вас и перед графом, о том, чтобы ваши сведения о поступке моего брата не пошли дальше. Если эта скандальная история получит огласку, это погубит мое дело. А я и так уж зарабатываю достаточно мало, — сказал Лука, и прежняя алчная гримаса чуть проступила на его лице.
— Скажите, вы пришли с этой просьбой от имени брата?
— Нет, я пришел только в своих интересах. Брату, по-видимому, все равно, что будет дальше. Он сразу же составил полное показание о своей роли во всем этом; препроводил его своему начальнику (который перешлет его дальше — архиепископу) и теперь ожидает, какой вынесут ему приговор. Я принес копию этого документа, доказывающего, что брат, по крайней мере, правдив и что он не уклоняется от последствий, которых мог бы избежать, если бы скрылся. Закон не может наказать его, но Церковь может, и Церкви он сделал свое признание. Единственное, о чем я прошу, это — чтобы его избавили от публичного посрамления. Это не принесло бы графу никакой пользы, а для меня означало бы непоправимый ущерб. Просмотрите бумаги сами и покажите их, когда сочтете удобным, хозяину этого дома. Я всецело полагаюсь на его честь и доброту, а также на ваши.
