Уильям Коллинз - Желтая маска
Нанина отпрянула, обнаружив, что там сидят мужчина и женщина. Щель между досками была расположена не настолько высоко, чтобы ей видны были лица. Но ей казалось, что она узнала покрой платья дамы; она как будто видела его в былые дни в ателье демуазель Грифони. Быстро выпрямившись, она нашла в доске — приблизительно на высоте своего роста — дырочку, оставшуюся от выпавшего сучка. Нанина заглянула в нее, чтобы убедиться, сама оставаясь укрытой, была ли носительница знакомого платья тем самым лицом, за которое она ее принимала; и увидела не только Бригитту, как ожидала, но еще и отца Рокко. В тот же миг плотники перестали стучать и начали пилить. Звук, доносившийся от помоста, стал ровным и негромким. Голоса сидевших в беседке доходили теперь до Нанины, и она услыхала, как Бригитта произнесла имя графа Фабио. Мгновенно нагнувшись снова рядом с пуделем, девушка крепко обхватила руками его морду. Это было единственным средством удержать его от нового рычания в такое время, когда не было стука молотков, который помешал бы его услышать. Эти два слова «граф Фабио» в устах другой женщины пробудили в ней ревнивую тревогу. Что могла говорить Бригитта в связи с этим именем? Она никогда даже близко не была от дворца Асколи, какое же право или причину имела она толковать о Фабио?
— Вы слышали, что я сказала? — донесся до нее вопрос Бригитты, заданный самым холодным и жестким тоном.
— Нет, — ответил патер, — по крайней мере, не все.
— Тогда я повторю. Я спрашивала, что побудило вас так внезапно отказаться от всякой мысли о дальнейших опытах над суеверными страхами графа Фабио.
— Прежде всего, результат уже проделанного опыта оказался гораздо серьезнее, чем я ожидал, и я полагаю, что цель, которую я при этом имел в виду, уже достигнута.
— Хорошо, но разве это единственная причина?
— Новое потрясение могло бы оказаться гибельным для него. Я могу пустить в ход оправданный, с моей точки зрения, обман, чтобы не дать графу вторично жениться; но я не могу взять на себя преступление.
— Это ваша вторая причина; но я уверена, что у вас есть еще другая. Внезапность присланной вами вчера вечером записки, назначавшей мне встречу в этом уединенном месте; ваше настойчивое требование, почти что приказ, чтобы я принесла сюда восковую маску, — все это подсказывает мне, что должно было что-то случиться. В чем дело? Я женщина, и мое любопытство должно быть удовлетворено. После тех тайн, которые вы мне уже доверили, я думаю, вы могли бы без колебаний доверить мне еще одну.
— Пожалуй, что так. Да и тайна на этот раз не такая уж значительная. Вы знаете, что восковая маска, которую вы носили на балу, была сделана по гипсовому слепку, снятому с лица одной из статуй моего брата.
— Да, я знаю.
— Брат теперь возвратился в свою студию, нашел кусочек гипса, застрявший в волосах статуи, и требует объяснения у меня, как у того, на чьем попечении оставалась мастерская. Объяснение, какое я мог предложить ему, его не удовлетворило, и он хочет продолжать расследование. Учитывая, что пользоваться маской больше не придется, я нахожу самым безопасным уничтожить ее; и я просил вас принести ее сюда, для того чтобы я своими глазами видел, как она будет сожжена или разломана. Теперь вы знаете все, что хотели. Поэтому настал мой черед напомнить вам, что я все еще не имею прямого ответа на первый вопрос, который я задал вам, когда мы здесь встретились: принесли вы с собой восковую маску или нет?
— Не принесла.
— Почему?
В тот миг, когда был задан этот вопрос, пес начал вырываться, стараясь освободить свою морду из рук Нанины. До сих пор она слушала с таким мучительным напряжением, с такими всецело поглотившими ее чувствами ожидания, ужаса и изумления, что не замечала усилий пуделя и только продолжала машинально удерживать его. Но теперь до ее сознания дошло, что она должна немедленно найти новый способ его успокоить, иначе, дергаясь с такой силой, он освободится и выдаст ее своим рычанием.
Страдая от опасения упустить хоть одно слово из этого важного разговора, она сделала отчаянную попытку воззвать к нежным чувствам своего пса и, обвив руками его шею, поцеловала его шершавую волосатую щеку. Такая стратегия имела успех. Скарамучча за долгие годы не видел от своей госпожи иных знаков внимания, кроме того, что случалось — она потреплет его по голове или бросит ему кусочек сахару. Его собачья натура была ошеломлена неожиданной теплотой ласки, и он изо всех сил забился в руках Нанины, стараясь отплатить ей так же пылко, лизнув ее в лицо. Это ей не трудно было предотвратить и тем самым выиграть еще несколько минут, чтобы послушать за беседкой, без опасности обнаружения.
Она упустила ответ Бригитты на вопрос отца Рокко, но успела уловить ее следующие слова.
— Мы здесь одни, — сказала Бригитта. — Я женщина и не знаю, не пришли ли вы вооруженный. С моей стороны это простая предосторожность — не дать вам случая отнять у меня маску, прежде чем я поставлю свои условия.
— Раньше вы ничего не говорили о каких-либо условиях!
— Верно. Я помню, как я говорила вам, что мне не нужно ничего, кроме новизны участия в маскараде в роли моей мертвой противницы и наслаждения возможностью напугать человека, который грубо высмеял меня когда-то в студии. Это была правда. Но правда и то, что наш эксперимент над графом Фабио задержал меня в городе гораздо дольше, чем я рассчитывала, что я почти без гроша и что я заслужила оплату. Проще говоря, хотите ли вы купить у меня маску за двести скуди?
— У меня нет и двадцати скуди, которыми я был бы волен распоряжаться.
— Если вы хотите получить восковую маску, вам надо найти двести скуди. Я не хочу угрожать вам, но деньги мне необходимы. Я назвала двести скуди потому, что ровно столько публично предлагают друзья графа Фабио за обнаружение женщины, носившей желтую маску на балу у маркиза Мелани. Чтобы заработать деньги, если я захочу, мне достаточно пойти во дворец, взяв с собой маску, и сказать, что я та самая женщина. Допустим, что я решусь на такое признание! Мне не могут сделать ничего худого, и я разбогатею на двести скуди. А вы, конечно, можете пострадать, если станут допытываться, кто изготовил восковую копию и кто предложил мне одеться и сыграть роль призрака.
— Подлая! Ты воображаешь, что мое доброе имя может пострадать от ничем не подтвержденных показаний из твоих уст?
— Отец Рокко! Впервые за то время, что я имею удовольствие быть с вами знакомой, я вижу нарушение вами правил учтивости. Я оставляю вас, чтобы вы успели стать самим собой. Если вы пожелаете извиниться за то, что назвали меня подлой, и захотите приобрести восковую маску, почтите меня своим посещением до четырех часов дня и принесите с собой двести скуди. Если вы промедлите после четырех, будет уже поздно.
