Агата Кристи - Лощина
– Естественно. Однако я уже опознал револьвер как оружие из моей коллекции.
– Все оказалось не так просто, сэр Генри. – Инспектор сделал паузу. Инстинктивно он всегда был против того, чтобы сообщать какую-либо информацию, но в данном случае вынужден был это сделать. Сэр Генри – человек значительный. Он, без сомнения, уступит просьбе, но потребует объяснений. Инспектор решил, что такие объяснения необходимо дать. – Доктор Кристоу был убит выстрелом не из того револьвера, который вы опознали сегодня утром, – спокойно объяснил Грэйндж.
Брови сэра Генри поднялись.
– Удивительно! – сказал он.
Грэйндж почувствовал некоторое облегчение и благодарность сэру Генри. «Удивительно!» – вот именно, очень точное слово. Инспектор был благодарен и за то, что сэр Гэнри воздержался от комментариев. Да пока и не о чем было говорить. Удивительно… лучше и не скажешь.
– У вас есть основания полагать, – спросил сэр Генри, – что оружие, из которого был произведен роковой выстрел, из моей коллекции?
– Ни малейших. Но я должен убедиться, что оружие в самом деле не из вашей коллекции.
Сэр Генри одобрительно кивнул головой.
– Я вас понимаю. Ну что же, давайте начнем. Это займет немного времени.
Сэр Генри отпер стол и вынул записную книжку в кожаном переплете. Раскрывая ее, он снова повторил:
– Нужно совсем немного времени, чтобы проверить…
Что-то в голосе сэра Генри привлекло внимание инспектора. Он пристально посмотрел на него. Плечи сэра Генри поникли… он выглядел старше и более усталым.
Инспектор нахмурился. «Черт меня побери, – подумал он, – если я понимаю этих людей…»
– Гм!.. – произнес сэр Генри.
Грэйндж повернулся к нему всем корпусом. Краем глаза взглянул на стрелки часов. Двадцать… нет, тридцать минут прошло с тех пор, как сэр Генри сказал: «Это займет немного времени…»
– Сэр? – отрывисто спросил Грэйндж.
– «Смит-и-вессон-38[56]» отсутствует. Он был в коричневой кожаной кобуре в глубине этого ящика.
– Так… – Голос инспектора казался спокойным, хотя сам он был возбужден. – А когда, по-вашему, вы видели его на месте в последний раз?
Сэр Генри на секунду задумался.
– Это нелегко сказать, инспектор. Последний раз я открывал этот ящик неделю назад и думаю… Не будь револьвера на месте, я бы это заметил. Но я не могу сказать с уверенностью, что видел револьвер.
Инспектор утвердительно кивнул.
– Благодарю вас, сэр Генри. Я вполне понимаю. Ну что ж, я должен идти.
Инспектор спешно вышел из комнаты… Он явно был озабочен. После ухода инспектора сэр Генри некоторое время стоял неподвижно, потом медленно вышел через застекленную дверь на террасу. Его жена (с корзинкой, в перчатках) была в саду: подрезала ножницами какие-то редкостные кусты. Она весело помахала ему.
– Что хотел инспектор? Надеюсь, он больше не будет беспокоить слуг. Знаешь, Генри, им это не по душе. Они не могут видеть в этом ничего нового или занимательного, как мы.
– А мы именно так это воспринимаем?
Она заметила необычный тон мужа и мило улыбнулась ему.
– Как устало ты выглядишь, Генри! Можно ли позволять себе так беспокоиться?
– Убийство вызывает беспокойство, Люси.
Леди Энкейтлл мгновение раздумывала, машинально продолжая подрезать ветки. Затем лицо ее стало хмурым.
– О господи!.. Это ужасные ножницы! Просто заколдованные! Вечно срезаешь ими больше, чем нужно… Что ты сказал? Убийство вызывает беспокойство? Но в самом деле, Генри, я никогда не могла понять почему! Я хочу сказать, раз уж человек должен умереть – от рака, или туберкулеза в одном из этих отвратительных светлых санаториев, или от удара (ужасно! с перекошенным на сторону лицом), или его убьют, или зарежут, или, может быть, удушат… Все сводится к одному, то есть, я хочу сказать, – к смерти. На этом все беспокойства его кончаются. Зато начинаются у родственников: ссоры из-за денег, соблюдать ли траур или нет, кому достанется письменный стол тети Селины и тому подобное!..
Сэр Генри сел на каменную ограду.
– Все может оказаться более неприятным, чем мы думали, Люси.
– Ну что ж, дорогой, нужно перетерпеть! А когда все будет позади, мы можем куда-нибудь уехать. Не стоит огорчаться сегодняшними неприятностями. Давай лучше думать о будущем. Как, по-твоему, нам следует отправиться в Эйнсвик на Рождество… или лучше отложить до Пасхи?
– До Рождества еще далеко, рано составлять рождественские планы.
– Да, но мне хочется мысленно представить все заранее. Пожалуй, Пасха. Да! – Люси радостно улыбнулась. – Она, конечно, придет в себя к этому времени.
– Кто? – спросил с удивлением сэр Генри.
– Генриетта, – спокойно ответила леди Энкейтлл. – Я думаю, если свадьба будет в октябре… я имею в виду в октябре следующего года, тогда мы сможем провести в Эйнсвике Рождество. Я думаю, Генри…
– Лучше не надо, дорогая. Твои мысли слишком забегают вперед.
– Ты помнишь сарай в Эйнсвике? – спросила Люси. – Из него получится прекрасная мастерская! Генриетте нужна будет студия. Ты ведь знаешь, у нее настоящий талант. Эдвард, конечно, будет невероятно гордиться ею! Два мальчика и девочка было бы чудесно… или два мальчика и две девочки…
– Люси… Люси! Ты слишком увлеклась!
– Но, дорогой, – Люси широко распахнула прекрасные голубые глаза, – Эдвард ни на ком, кроме Генриетты, не женится. Он очень, очень упрям. Похож в этом на моего отца. Если уж он вбил себе что-нибудь в голову!.. Так что Генриетта, разумеется, должна выйти за него замуж! И теперь, когда Джона нет, она это сделает. Встреча с Джоном в самом деле была для нее величайшим несчастьем.
Он с любопытством посмотрел на нее.
– Мне всегда казалось, Люси, что Кристоу тебе нравится.
– Я находила его забавным. В нем было очарование. Но я всегда считала, что не нужно уделять слишком много внимания кому бы то ни было.
И леди Энкейтлл осторожно, с улыбающимся лицом без сожаления срезала еще одну ветку на кусте.
Глава 18
Эркюль Пуаро посмотрел в окно и увидел Генриетту Сэвернейк, идущую по тропинке к дому. На ней был все тот же костюм из зеленого твида, в котором она была в тот день, когда был убит Кристоу. Рядом с ней бежал спаниель.
Пуаро поспешил к парадной двери: перед ним, улыбаясь, стояла Генриетта.
– Можно мне войти и посмотреть ваш дом? Мне нравится осматривать дома. Я вывела собаку на прогулку.
– Конечно, конечно! Как это по-английски – гулять с собакой!
– Да, – сказала Генриетта, – я думала об этом. Вы помните эти милые стихи:
Неспешно дни летели чередой…
Кормил утят и ссорился с женой,
На флейте «Ларго» Генделя[57] играл,
С собакой каждый день гулял.
И она снова улыбнулась мимолетно сверкнувшей улыбкой.
Пуаро проводил Генриетту в гостиную. Она окинула взглядом строгую, опрятную обстановку и кивнула головой.
– Очень славно. Всего по два. Какой ужасной показалась бы вам моя студия!
– Ужасной? Но почему?
– О, повсюду налипла глина… тут и там разбросаны вещи, которые когда-то мне почему-то понравились и которые могут быть только в одном экземпляре… в паре они просто убили бы друг друга!
– Это я могу понять, мадемуазель. Вы художница – человек искусства.
– А вы, мосье Пуаро, вы разве не человек искусства?
Пуаро склонил голову набок.
– Это нелегкий вопрос. Но, в общем, я бы сказал – нет! Я знал несколько преступлений, задуманных артистически… Они являлись, понимаете ли, высшим проявлением воображения… Но раскрытие этих преступлений… Нет, здесь нужна не сила созидания. Здесь требуется страсть к установлению истины.
– Страсть к истине, – задумчиво произнесла Генриетта. – Да, я понимаю, насколько это делает вас опасным. Однако удовлетворит ли вас знание истины?
Пуаро с любопытством взглянул на нее.
– Что вы имеете в виду, мисс Сэвернейк?
– Я могу понять ваше желание знать. Однако достаточно ли для вас знать истину? Или вы будете вынуждены идти дальше: на основании этой истины – действовать?
Такой подход заинтересовал Пуаро.
– Вы хотите сказать, что, узнав правду о смерти доктора Кристоу, я мог бы удовлетвориться тем, что держал бы эту правду при себе. А вы знаете правду об этой смерти?
Генриетта пожала плечами.
– Кажется очевидным ответ – Герда. Как цинично, что жена или муж всегда подозреваются в первую очередь!
– Вы с этим не согласны?
– Я всегда стараюсь быть объективной.
– Мисс Сэвернейк, зачем вы явились сюда? – тихо спросил Пуаро.
– Должна признаться, что не обладаю вашей страстью докапываться до истины, мосье Пуаро. Прогулка с собакой – чисто английский предлог. Но вы, конечно, заметили, что у Энкейтллов нет собаки.
– Этот факт от меня не ускользнул.
– Поэтому я взяла спаниеля взаймы у садовника. Теперь вы видите, мосье Пуаро, что я не очень правдива.
И снова сверкнула короткой улыбкой. Она показалась Пуаро невероятно трогательной.
