Александр Бородыня - Цепной щенок. Вирус «G». Самолет над квадратным озером
Сошли с горы, миновали закрытые двери рюмочной. Он остановился, остановил Ли, повернул к себе лицом и нежно обеими руками поправил на ней косынку.
Глядя на ночное море за каменным парапетом, он понял со всею ясностью, что поспешил, не записал в дневник что-то для себя важное, потерял что-то.
9
Расставленные на кофейной веранде белые столики отражали свет, подчеркивая пустоту. Вход перекрывала толстая цепь. Они прошли мимо. Ник только коротко глянул на закрытое окошечко раздачи (на секунду он вспомнил железную палочку, зажатую в руке, необходимое маленькое движение к цели… Вспомнил, что движение это не случилось).
Ресторан, конечно, работал, но сквозь плотные шторы на улицу лишь чуть-чуть пробивались вспышки света и голоса. Ник оценил группу молодых людей на ступенях ресторана. Он не слышал их разговора, но разговор был горячий. По описанию он догадался, что по меньшей мере двое из пятерых — те самые, что изнасиловали вчера Таню.
На пляже между волнорезами у самого моря можно было увидеть несколько покачивающихся человеческих фигур.
— Пойдем дальше? — спросила Ли.
— Ты хочешь окунуться?
— Нет! Приятно посидеть у моря, не имея компании!
— А я тебе не компания?
— Ты? Нет!
В черной небесно-морской глубине на еле различимом изломе медленно двигался корабль — скопище мелких подрагивающих огоньков. На корабле, как и в ресторане, музыка, но ее также не было слышно, только накатывали шуршащие камушки на берег с водой, и в них, отступая, шипела пена.
— Плохо, если она не уехала! — Ли шла немножко впереди и сказала это, не оборачиваясь.
Кофточку на ней раздуло порывом ветра, и еще в этом порыве был осколок музыки: короткий и острый.
— Кто?
Осколок зацепил что-то внутри, и задремавший страх легко заполнил сознание. Ник смотрел на море, на маленькую гирлянду разноцветных огоньков, переползающую по шевелящемуся бархату, по густой черноте ночи.
— Девочка твоя должна уехать… — Ли не повернулась. — Ты знаешь номер ее комнаты?
Нет, я не спросил!
— Ну и дурак. Мы должны зайти, проверить…
— Ты хочешь сама уложить ее чемоданчик?
— Если будет нужно…
Между волнорезами было пусто. Ник остановился, разглядывая пространство, прошелся глазами от одной бетонной стены до другой — никого. Только несколько с паленных дощатых топчанов задержали на секунду внимание, но и там, и у желтой кабинки тоже никого.
— Может быть, мы здесь спустимся? — спросил он.
На лестнице, ведущей вниз, Ли остановилась. Лица ее почти не было видно за упавшими волосами.
— Убьют они твою девочку! — сказала она. — Не сегодня, так завтра утром!..
— А ты не боишься, что они захотят, например, нас убить?
Ответа Ник не получил, Ли уже спустилась и снимала босоножки, она уже шла по песку, когда Ник сообразил, что именно обсуждали молодые люди возле дверей ресторана. Сообразил, но сразу потерял эту мысль. Взгляд его упал на неприятные холмики песка, разбросанные по всему пляжу. Ему показалось, что под каждым из этих детских холмиков лежит по трупу.
Большая комната на семь кроватей располагалась в первом этаже. Так же, как и все большие комнаты, она была пуста. Таня открыла дверь ключом и заперлась изнутри. Она стояла посреди комнаты, не понимая, что теперь делать, ей было страшно. Потом села на кровать и заплакала. Была слышна музыка танцплощадки, она пробивалась сквозь толстые стены и немножечко успокаивала. Протанцевав несколько часов, Таня хотела с кем-то познакомиться, все равно с кем. Она придумала, что лучше всего затащить к себе сразу большую компанию, каких-нибудь крепких туристов, на худой конец пусть будет один крепкий турист, но когда мужская рука во время танца жадно взяла девушку за грудь и она ощутила мужской запах, сразу пришлось отказаться от этой идеи. Ведь придется с ним спать. Спать? Она не помнила, как это происходило прошлой ночью, только боль сохранялась внизу живота, она помнила только ужас… Повторить все это даже в самой мягкой форме казалось невозможным.
«Завтра я уеду, — сказала она себе, сидя и чуть раскачиваясь на кровати. — Честное слово! Не буду никого ждать… Завтра утром… Сейчас надо собрать чемодан, — она поискала глазами чемодан, поискала глазами свои разбросанные по комнате вещи и не двинулась с места. Руки были такими тяжелыми от страха, такими липкими… — Нужно ложиться спать! — сказала она себе. — Завтра я уеду, а сейчас я ложусь спать!..»
В дверь постучали. Довольно вежливый стук. Татьяна дернула головой и прикусила губу.
«Нужно было свет погасить! — подумала она. — Погасила бы свет… И будто бы ушла… Нельзя гасить… Они подумают, что я легла спать… Еще хуже!»
— Танечка! — сказал такой знакомый, такой страшный голос за дверью. — Танечка, открой мне. Это твой Рашидик! Открой быстренько…
Вцепившись рукой в край постели, она заставила себя промолчать, хотя слова просто рвались из нее криком: «Нет, не хочу! Оставьте меня! Негодяи!»
— Танечка, открой, худо будет! Открой, я тебе сейчас ничего плохого не сделаю… Если ты откроешь, я тебе хорошую вещь скажу!
— Н-е-т! — простонала она и ударилась с размаха лицом в подушку, желая закрыть собственный плачущий рот. — Не могу я!.. Уй-ди-те! Пожалуйста!
— Слушай, а она не открыла, а? — сказал еще один знакомый голос. — Что делать хочешь?
«Почему они говорят по-русски… Они хотят, чтобы я испугалась… Но я не испугалась… Мне наплевать… — приподняв голову, Татьяна нашла глазами брошенный на столе нож. — Мне на них наплевать… Я сплю уже!»
Нож, разлагаясь в слезах множеством лезвий, сверкал заманчиво.
— Танечка! — сказал ласково Рашид. — Открой, а то и дверь сломаю. Я тут не один! Мы тебя все любим, Танечка… Открой, а! По-хорошему прошу!
Никакого промежутка. Она и сама не поняла, как это произошло, взяла нож. Сидела, будто в обмороке. Она увидела в круглом стенном зеркале свое отражение — оскаленный рот, бешеное заплаканное лицо и нож, острие, направленное в сторону двери.
— Я буду кричать! — сказала она почему-то спокойным голосом. — Ломайте! Если хотите, ломайте… — все-таки она задыхалась немножко, и заныло, завозилось само по себе, отдельно от нее, сердце. — Ломайте! — крикнула она сухим горлом. — Ну!
Корабль все еще можно было разглядеть — уменьшенное расстоянием море огней. Осторожно поднимая свои узкие ступни, Ли бродила по воде. Она наклонялась, смотрела под ноги, черпала ладошкой воду и терла этой черной, разлетающейся под пальцами водой свое лицо. Ник присел на песок, таким образом, что приливная пена только чуть-чуть не добиралась до носок его ботинок, и смотрел на мать.
