Анатолий Галкин - Искатель, 2013 № 03
Годунов чувствовал, как натягиваются и звенят его нервы, как тяжелеет и раскалывается голова, как кровь стучит в глазах, в висках и в кончиках пальцев…
То, что предложила его Раиса, могло отвлечь на несколько часов. Годунов с радостью стал готовиться к фотосъемкам о семейном уюте. Он даже постоял перед зеркалом, репетируя приятную улыбку.
Супруги вместе убирали квартиру, готовя места и позы для удачных снимков.
Труднее всего было в комнате старшей дочери. У нее уже были свои привычки, свои вкусы и свои кумиры. На первый взгляд ее комната напоминала свалку дорогих вещей в элегантном интерьере. Но больше всего Бориса Ивановича раздражала любовь дочери к современным сериалам. И ведь она не смотрела нормальные фильмы про МУР, про разбитые фонари, про ментовские войны и про другие тайны следствия.
Нет! Ее увлекали слезливые и слащавые мелодрамы про Золушек, к которым скачут принцы на белых конях.
Все стены ее комнаты были увешаны журнальными фотографиями сериальных красавчиков и целующихся пар.
Годунов впервые глянул на эту галерею и удивился. Столько нормальных молодых мужиков не идут работать, а ломают комедию, охмуряя юных девиц.
Всматриваясь в масленые глазки этих кумиров, Борис Иванович застыл на знакомом лице.
Это был он! Это был муж Тамары. Это был человек, которого он убил пять дней назад…
— Раиса, это что за тип?
— Что ты так нервничаешь, Боря? Это артист. Не самый известный, но мелькающий в сериалах.
— Кто это, Рая?
— Сейчас посмотрю. Тут же написано. Вот — это Артур Барыкин из театра «Три тополя».
— Где это?
— Догадайся с трех раз! Даже дураку понятно, что этот театр на Плющихе.
Через три минуты Годунов позвонил в театр, представился заместителем министра культуры, и к телефону подбежал главный администратор «Трех тополей» Кирилл Трошкин.
— Послушайте, Трошкин, у вас сегодня играет Артур Барыкин?
— Так точно, товарищ Годунов! У него маленькая роль. Сегодня он выходит во втором акте.
— А вчера он играл?
— Нет, не играл, товарищ Годунов. Но мне кажется, что он был на репетиции.
— А еще днем раньше?
— Вот тут Артур блистал в главной роли. Я сам видел его на сцене.
— Значит, позавчера Барыкин был жив?
— Точно так, товарищ Годунов! Играл живо, ярко и талантливо. Наш Артур не гений, но около того…
Ничего не говоря жене, Борис выбежал из квартиры.
Он еще ничему не верил. Ему надо было наяву пощупать артиста и посмотреть в его наглые глаза.
Годунову надо было убедиться, что он не убийца!
Эту новость надо было осознать. В спешке можно наломать дров! Именно поэтому Борис Иванович пошел в театр пешком. А это добрая треть Садового кольца.
До Плющихи он добрался за час…
Находясь в кабинете директора Трощенко и докладывая ему обстановку, Сойкин понимал, что все идет наперекосяк.
В районе села Власюки пряталась девица, которая видела котлован, бочки и убийство фотографа на дубу. Более того — в руках у этой беглянки была камера, на которой улики на десять лет строгого режима. И это для самого Василия Сойкина. А для бывшего майора Дробышева — на все пятнадцать лет.
Этот стрелок за весь день успел лишь узнать, что бегает от него некая Ира Забелина. Во Власюках она не появлялась, на платформу электрички не выходила, на шоссе замечена не была…
Но случай с Забелиной — это полбеды! Она сейчас сильно запугана. Девка может неделю сидеть в глубине леса и дрожать мелкой дрожью.
А вот то, что случилось только что с артистом, это катастрофа!
Пять минут назад позвонил Барыкин и сказал, что у администратора театра им интересовался замминистра Годунов. А поскольку таких чиновников в Министерстве культуры нет, то значит, на актера вышел директор «Пикника». Другими словами, рушится их стройная конструкция, а почва уходит из-под ног.
И решение надо принимать не просто быстро или срочно, а немедленно!
Владимир Трощенко не хотел крови. Но он с детства помнил, что законы капитализма жестоки. Тут никто никого не щадит!
— Значит, так, Сойкин. Я знаю, что у тебя есть крутые ребята. Пусть мчатся в театр и кардинально решают с Барыкиным. Всё! Артист доигрался.
— Да, нам такой свидетель не нужен. А как решать с девкой из Власюков?
— Найти ее, найти камеру, а потом концы в воду. Ты подошли своему майору помощников.
— Ясно. Но первым делом работаем с актером…
Снизу раздался приятный мужской голос:
— Дашенька, вы уже спите? Простите нас, пожалуйста. Мы были в бане, а дверь в наш дом захлопнулась. У вас нет запасного ключа.
— Есть ключ! Только подождите внизу. Я на чердаке. Сейчас спущусь.
Дарья с Ириной переглянулись. Похоже, они думали об одном и том же. Можно слезть по лестнице, найти запасные ключи, отдать их москвичам и пожелать спокойной ночи.
Но нельзя же никому не верить!
Вполне можно рассказать этим туристам всю правду. Не звери же они! Что-то посоветуют или как-то помогут…
— Ну, как решаешь, Ирка? Вместе спускаемся?
— Я даже и не знаю.
— Нормальная пара. Обязательно помогут.
— Это ты смотри, Даша. Ты лучше знаешь. Я-то их мельком видела. Мы даже познакомиться не успели.
— Тогда полезли вниз. Я — первая, а ты за мной…
Спектакль уже начался.
Решив не рваться в закрытую дверь, Годунов стал обходить здание в поисках служебного входа.
Как он и предполагал, в маленьком холле его встретила старая вахтерша. Возможно, и она была актрисой. А когда ее лишили ролей, не смогла оставить театр.
Напрямую предлагать этой женщине взятку было опасно. Это молодежь считает сцену местом шоу-бизнеса. А старики говорили, что театр — это храм искусства.
Надо было найти к этой интеллигентной вахтерше особый подход. И Борис назвался дядей актера Артура Барыкина. Он сообщил, что утром прилетел из Магадана, а завтра улетает в Воркуту.
Актерами не становятся. Ими рождаются!
Годунов играл превосходно. Он смог разжалобить старушку. Он заставил ее поверить в ту чушь, которую нес со слезами на глазах.
Последней каплей была крупная купюра, которую Борис Иванович положил на стол. При этом он сказал, что это не взятка, а цена самого дорогого, самого важного билета. Это цена за встречу с его племянником…
Пока вахтерша решала, как отказаться от денег, Годунов пробежал пять шагов вперед и свернул в театральные коридоры.
Чем ближе он подходил к кулисам, тем больше чувствовалась суматоха. Из артистических комнат выбегали гримеры и костюмеры, динамики сообщали о скором окончании антракта и называли актеров, которым надо было быть на сцене. В числе других Борис услышал фамилию Артура Барыкина.
