Колин Декстер - Загадка третьей мили
— Теперь немного помедленнее, — вставил Морс.
— «Многие такие опухоли локализованы в мозгу. Все внутричерепные опухоли являются практически неизлечимыми, даже если они вполне доброкачественные, о чем было сказано выше...»
— Спасибо. Очень хорошо. Из всего, что вы сказали, следует, таким образом, что опухоль в мозгу может и не дать метастазов в другие части тела?
— Да, именно так написано в этой книге.
— Хорошо. Теперь еще одно. Может ли быть, чтобы такая опухоль мозга могла вызвать странное поведение? Ну, знаете, когда человек вдруг начинает делать какие-то поступки, выходящие за рамки его обычного поведения?
— О! Об этом как раз написано в седьмой главе. Позвольте мне только...
— Нет-нет! Просто скажите мне, хотя бы приблизительно, этого будет вполне достаточно.
Ну, в общем, если судить по историям болезней наших пациентов, ответ должен быть определенно положительный. Да, действительно, такие пациенты делают иногда весьма странные вещи.
— Видите ли, меня беспокоит еще один вопрос: может ли человек, имеющий опухоль головного мозга, человек, который всю жизнь был трезвенником и вообще очень щепетильным, вдруг раз и...
—Да-да! Это вполне может быть. Разрешите мне только привести вам в пример Олива Мейнпсаринга из Манчестера. Одну минутку, дайте-ка я только...
— Нет! Пожалуйста, не беспокойтесь. Вы были чрезвычайно любезны, вы очень помогли мне, а я, в свою очередь, чрезвычайно благодарен вам. С меня причитается. В следующий раз. Когда мы с вами встретимся в «Королевском гербе», за пиво плачу я.
Морс откинулся в своем кожаном черном кресле, благополучно проигнорировал вышеупомянутого Олива с его отклоняющимся поведением, охваченный счастливым предчувствием, что наконец сквозь туман забрезжили очертании далекого горизонта.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Четверг, 24 июля
Льюис вернулся через полчаса и застал Морса в офисе. Тот неподвижно сидел за столом, уставившись застывшим взглядом в свой блокнот, в котором красовался листок со словами: «Просьба не беспокоить ни по какому поводу». Щека у него была по-прежнему обвязана длинным в оранжевую и коричневую полоску шарфом.
Льюис разом нарушил всю эту идиллию, с энтузиазмом провозгласив прямо с порога:
— Это была машинка Брауни-Смита, сэр! Портативная, как вы и сказали. В этом нет никаких сомнений.
Морс медленно поднял на него глаза.
— Это была машинка Вэстерби — я думал, что сказал вам об этом.
— Нет, сэр. Это машинка Брауни-Смита. Вы, должно быть, ошиблись. Поверьте мне, не может же быть двух одинаковых машинок.
— Я же вам сказал, что это была машинка Вэстерби, — спокойно повторил Морс. — Вы, должно быть, просто не расслышали.
Льюис почувствовал, как внутри у него закипает гнев: ну почему Морс не может — хотя бы один раз! — поверить тому, что он установил так добросовестно?!
— Я прекрасно слышал, что вы сказали. Вы сказали, чтобы я нашел машинку...
— Ничего подобного я не говорил, — отрезал Морс. — Я сказал вам, чтобы вы принесли машинку Вэстерби. Вы что, оглохли?
Льюис задохнулся от возмущения, но ничего не сказал, а только медленно покачал головой.
— Ну? Вы принесли машинку Вэстерби?
— Ее там не было, — прорычал Льюис. — Должно быть, рабочие брали ее. Но моей вины в этом нет. И, как я уже сказал, я был бы вам очень признателен, если бы хотя бы один раз за все время вы поблагодарили бы меня за...
— Льюис! — просиял Морс. — Когда, когда наконец вы начнете понимать ценность буквально всего, что делаете для меня? Почему вы все время меня в чем-то подозреваете? Послушайте! Я отлично помню, что первая фраза, которую я напечатал, была напечатана на машинке Брауни-Смита, а вторая — на машинке Вэстерби. А теперь пораскиньте мозгами! Если это была вторая машинка, если ее шрифт совпадает с тем шрифтом, которым напечатано письмо, найденное нами в кармане брюк убитого, то, значит, кто-то напечатал это письмо именно на машинке Вэстерби. Согласны? А потом приходите вы и говорите мне, что будто бы это письмо было напечатано на машинке Брауни-Смита. Ну... вы теперь понимаете, что же это значит?
За долгие годы работы с Морсом Льюис не раз оказывался в ситуациях, подобных этой, и у него уже был опыт. Он знал, что Морс, словно какой-нибудь неопытный школьный учитель, был гораздо больше озабочен тем, чтобы продемонстрировать блеск своего ума, чем добиваться какого-нибудь убогого, невразумительного ответа от своих туповатых учеников. Поэтому Льюис, понимающе кивнув, уселся и стал слушать.
— Конечно, вы должны это понять! Просто кто-то поменял одну машинку на другую. И это, Льюис, как вы сами увидите, открывает новую перспективу во всем этом деле. И знаете, кто открыл мне эту новую перспективу? Вы!
Сержант Льюис беспомощно откинулся на спинку своего стула, чувствуя себя как спортсмен, который только что выиграл главный приз Уимблдонского турнира сразу после того, как пропустил последний мяч на теннисном матче. Он замер и стал ждать. Впрочем, долго ждать не пришлось, потому что Морс быстро преодолел свое волнение и попросил:
— Расскажите мне, Льюис, как вы представляете себе все это дело. Ну, сами знаете, в самых общих чертах.
— Ну, я полагаю, что Брауни-Смит получил от кого-то письмо. Этот человек был сильно озабочен тем, чтобы узнать, какой результат получил его протеже на этих экзаменах. И тот, кто писал это письмо, предложил, ну, сами знаете, как это бывает: ты — мне, я — тебе. Вы, мол, сообщаете мне о результатах немного раньше, чем полагается, а я прослежу, чтобы вы тоже получили свое маленькое вознаграждение.
— Так, а потом?
— Ну, он, этот Брауни-Смит, как и вы, холостяк. Стало быть, он соблазнился этим предложением, которое ему сделали, и согласился.
— Так, дальше?
— Ну, потом он вдруг выясняет, что люди, которые владеют всеми этими местами сексуальных развлечений, довольно крутые парни.
— Я бы хотел, чтобы вы не начинали каждое свое предложение словом «ну».
— Вам все это кажется не слишком убедительным, сэр?
— Ну, а вам не кажется, что все это действительно выглядит несколько слабовато? Пускаться во все тяжкие только для того, чтобы узнать результаты экзаменов какой-то девушки на неделю раньше срока?
— Вы просто не понимаете таких вещей, сэр. У вас никогда не было детей, поэтому нам трудно себе представить, что это такое. Я помню, когда мои девочки после окончания школы ждали результатов выпускных экзаменов, а потом результатов вступительных экзаменов. Они прислушивались, не стукнет ли почтовый ящик, потом боялись открыть конверт, надеялись и молили Господа, чтобы там внутри были хорошие новости. Это не дается просто так, сэр, я имею в виду, все это ожидание. Ты живешь, и все время помнишь об этом, и иногда кажется, что отдал бы все на свете, чтобы только узнать. И вдруг ты понимаешь, что кто-то может знать это — ведь кто-то же печатает эти самые результаты и кладет их в конверт! И скажу вам, сэр: я бы и сам многое отдал, чтобы только избавить себя от всего этого ожидания и всего этого беспокойства.
