Эрл Гарднер - Дело небрежной нимфы
– Ну, разумеется, дежурный клерк увидел бы меня, если бы я выходила.
Мейсон присел на край кровати. Дороти Феннер подошла и опустилась рядом.
– Олдер не пытался позвонить вам по телефону или лично увидеться с вами? – спросил Мейсон. – Я имею в виду, после суда.
Она закинула ногу на ногу. Халатик над правой ногой распахнулся. Она подхватила полу, начала было натягивать ее на обнажившуюся голень, потом задумчиво поглядела на нее и сказала:
– Не правда ли, мистер Мейсон, у меня довольно красивый загар для девушки, подолгу просиживающей в офисе?
Она вытянула ногу и подняла полу халатика повыше, чтобы он мог увидеть загорелую кожу блондинки. Мейсон мельком посмотрел, кивнул и сказал:
– Ничего.
– Благодарю вас.
– Мы говорили о Джордже Олдере, – напомнил Мейсон.
– Да, а что такое?
– Звонил ли он вам и пытался ли связаться с вами, встретиться?
Она коснулась кончиками пальцев голой ноги в том месте, где должен был бы кончаться чулок, и медленно провела пальцами невидимую линию книзу.
– Ради бога, да проснитесь же вы, наконец! – в сердцах бросил Мейсон. – И слушайте меня внимательно. Бросьте ваши штучки, отвечайте на вопросы! Как видно, вы нарочно стараетесь отвлечь мое внимание, чтобы выиграть время.
Секунды две или три она молчала, потом спокойно сказала:
– Он был здесь.
– Здесь?! – воскликнул вне себя Мейсон.
– Да.
– Ах, дьявол!.. Когда?
– Полагаю, что сразу же после того, как закончил беседовать с окружным прокурором, и перед тем, как поехал домой.
– Вы можете определить время поточнее?
– Я бы сказала, где-то около шести или половины седьмого.
– Перестаньте валять дурака! – сказал Мейсон. – Дело слушалось в соседнем графстве. После того как я вас вытащил из тюрьмы и привез сюда, прошло сорок минут. Теперь скажите, через сколько времени после того, как я вас выпустил из своей машины у этого вашего отеля, к вам явился Олдер?
– О, я бы сказала… через час. Возможно, немного позже.
– А в продолжение этого времени он находился у окружного прокурора, там, в суде?
– Какое-то время да. Во всяком случае, он так сказал.
– Почему он не поехал сразу домой, на остров? Зачем он проделал такой неблизкий путь сюда, к вам?
– Он хотел меня видеть.
– Что ему было нужно от вас?
– Он держал в руке оливковую ветвь. И сказал, что хочет прийти к какому-то соглашению.
– Почему вы меня не известили об этом?
У нее были широко раскрытые, невинные глаза.
– Ну как же, я собиралась это сказать… первым делом, утром!..
– А почему вы не дали мне знать немедленно?
– Вы сказали, что вас можно найти только через это… агентство Дрейка, и то лишь в крайнем случае. Я подумала, что с этим можно повременить до утра.
– Какого рода соглашение Олдер имел в виду?
– Он хотел дать мне денег, это я знаю точно.
– Сколько же?
– Он не сказал определенно.
Она вытянула правый указательный палец и рисовала им замысловатые фигуры на обнаженной коже ноги.
– Ну а что еще произошло? О чем вы говорили?
– Он признался, что поступил необдуманно и слишком поспешно. Сознался, что побывал на моей яхте, обыскал ее, нашел бутылку с письмом и забрал его оттуда. Он сказал, что может доказать мне: это письмо – фальшивка, и он готов восстановить справедливость и возместить мне ущерб за причиненные неприятности.
– И вы мне не позвонили?
– Ну, я же полагала, что это могло подождать до утра.
– А что он хотел, чтобы вы сделали?
– Просто покончить дело по-хорошему.
– Предлагал он вам какую-нибудь сумму денег?
– Ничего определенного, только сказал, что, если бы я приехала к нему домой, он сперва доказал бы мне, что письмо – фальшивка, а потом…
– Когда? Нет-нет, я имею в виду – когда он просил вас приехать?
– Сегодня вечером, или… который теперь час? О, уже утро… Ну, тогда, значит, вчера вечером.
– Что он еще сказал?
– Он сказал, что будет меня ждать, что калитку на мосту оставит открытой, а ворота в стене – незапертыми. Я могу отворить обе калитки и пройти прямо к боковой стене дома, откуда я прямиком попала бы в его кабинет. Он сказал, что собаку запрет в чулан и будет меня ждать.
– Вы не ездили туда?
– Конечно нет. Вы же мне не велели.
– Но вы ему не сказали, что не приедете?
– Нет.
– Почему?
– Я решила следовать вашим инструкциям, не говоря о них никому.
– Кому вы рассказывали о вашем разговоре с Олдером?
– Никому.
– Вы уверены, что не ездили туда?
– Ну конечно, не ездила. Естественно, я не желала видеть его без вас.
– А что ему все-таки было нужно на самом деле?
– Он хотел, чтобы мы обещали ему никогда не сообщать об этом письме в газеты. Он сказал, что может убедить нас обоих, что все это обман, куча ложных заявлений.
Мейсон поднялся и зашагал по комнате.
– Вы точно никому об этом не рассказали?
– Нет.
– И не рассказывайте. Никогда. И никому.
– Почему же?
– Не глупите! – сказал Мейсон. – В противном случае они попытаются повесить это убийство на вас. Полиции известно, что лицо, которое проникло в тот вечер на остров, ответственно за его убийство. Если они узнают, что Олдер ждал вас, они…
– Но я и не собиралась туда ехать. Это Олдер все повторял, что оставит для меня открытыми все ворота и что собаку посадит на цепь.
– Собака, как он и обещал, была заперта в чулане, – сказал Мейсон.
– По-моему, когда он ждет к себе кого-нибудь, он всегда запирает ее в чулан.
– Вероятно, да. А как собака относится к вам?
– Я, собственно говоря, ни разу ее не видела, кроме того вечера, в субботу, когда пес мчался, преследуя меня. А когда я бывала там в качестве гостьи, собака обычно бывала заперта в чулане. Этот чулан небольшой, но оборудован всеми собачьими удобствами, так что Принцу там живется превосходно.
– Какого рода сделку собирался заключить с вами Олдер?
– Не знаю. Я ему сказала, что он обо всем должен договариваться только с моим адвокатом.
– Значит, он все-таки мог ожидать вас?
– Конечно. Он хотел, чтобы я пришла, но я ему не обещала, что приду.
– Принял ли он ваш ответ как окончательный, как вы думаете?
– Он, по-видимому, надеялся уговорить меня, повлиять на меня, улестить. Последнее, что он говорил, было: он будет меня ждать, калитка будет отперта. Я должна была прийти прямо к нему в кабинет…
– Никому этого не говорите, – в который раз повторил Мейсон. – Если полиция к вам придет – а мне начинает казаться, что это теперь неизбежно, – просто скажите им, что это я рассказал вам про убийство Джорджа Олдера. Объясните, что я приезжал специально для того, чтобы посоветовать вам не делать никому никаких заявлений – ни полиции, ни газетам, – потому что фактически ваше дело все еще подлежит судебному разбирательству. Воспользуйтесь этим для отказа говорить. Не делайте никаких заявлений, твердите только одно: «Мне нечего вам сказать».
