Эрл Гарднер - Доступен каждому
– Вздор, – сказал Селлерс.
Помощник шерифа округа Керн подошел к месту, куда Селлерс бросил окурок и коробку, некоторое время смотрел на них, потом все-таки поднял и, положив окурок в коробку, сунул ее в карман.
– Защита может использовать эту улику в своих интересах, – сказал он. – Теперь, когда Лэм указал нам на нее, адвокат защиты может заявить, что мы испортили улику. Не будем давать им этой возможности.
– Ну раз на нее указал Лэм, то конечно, – съехидничал Селлерс. – Лэм, садись в машину и убирайся отсюда к чертовой матери. И пока мы не наденем на парня наручники, не вздумай появляться в тех местах, где мы его поджидаем. Я требую этого от тебя как представитель закона. Держись подальше от Честера и мест, где он может появиться. А сейчас, – продолжал он с напускным сарказмом, – зная, что ты человек занятой, мы не смеем тебя задерживать. Иди и занимайся своим делом… Но если ты еще раз станешь у нас на пути или предупредишь Честера, то берегись, я возьму резиновый шланг и так тебя отделаю, что до самой смерти помнить будешь. А теперь вали отсюда.
Я взглянул на Селлерса так, чтобы он понял, что я о нем думаю, и ушел.
Джим Доусон, помощник шерифа округа Керн, задумчиво смотрел мне вслед.
Глава 11
Из телефонной будки я позвонил на ферму «Холмистая долина» и попросил к телефону Долорес Феррол.
Она подошла через минуту. В трубке были слышны смех и музыка.
– Хэлло, Долорес, – сказал я. – Это Дональд Лэм. Что ты узнала о Мелите Дун?
– Но, Дональд, я сегодня говорила с твоей секретаршей и…
– Знаю. Я просил ее об этом. Так что там Мелита?
– Произошло нечто странное. Утром Мелите позвонили. Я не могу назвать точное время, поскольку в этот момент была на утренней прогулке.
– Что затем произошло?
– Она поспешно собрала свои вещи, заявив, что состояние ее матери ухудшилось и ей срочно нужно уехать. Когда я вернулась с верховой прогулки, ее уже не было. Она очень торопилась.
– Интересно, – сказал я.
– Дональд, люди спрашивают о тебе.
– Хорошо, пусть спрашивают. Я позвонил, чтобы узнать о Мелите.
– Возвращайся скорее, – проворковала она голосом профессиональной куртизанки.
– Скоро вернусь. – Я повесил трубку.
Было почти семь часов, когда я зашел в агентство, чтобы положить фотоаппарат и посмотреть, нет ли корреспонденции на моем столе.
В кабинете Берты Кул горел свет.
Видимо, услышав, что я пришел, она приоткрыла дверь.
– О господи! – взорвалась она. – Я замучилась тебя искать. Почему, черт возьми, ты не говоришь мне, куда уходишь?
– Я не хотел, чтобы кто-то знал, где я.
– Под кем-то ты, конечно, подразумеваешь Фрэнка Селлерса.
– И его тоже.
– Кстати, Фрэнк Селлерс прекрасно знал, где ты находишься. Он позвонил мне и сказал, что, если ты не перестанешь совать нос не в свое дело, он засадит тебя в каталажку и продержит там, пока это дело об убийстве не завершится.
– Фрэнк очень импульсивен.
– Он зол как черт.
– Он часто злится. Это плохая черта для следователя.
– Гомер Брекинридж очень хочет тебя видеть. Звонит каждые полчаса… А вот, наверное, опять он, – предположила она, когда зазвонил телефон. Она взяла трубку, и тотчас ее голос стал слащаво-учтивым: – Да, мистер Брекинридж, он только что вошел. Я как раз собиралась сказать, чтобы он позвонил вам… Передаю ему трубку. – Она протянула мне трубку.
– Хэлло, Дональд?
– Да.
– Придется заплатить чертовски много.
– Что такое?
– Кажется, я перехитрил сам себя.
– Это почему?
– Похоже, Бруно гораздо умнее, чем мы предполагали.
– Что случилось?
– Знаете, кажется, нашим делом занимается Алексис Мелвин.
– Кто он?
– Алексис Ботт Мелвин – специалист по травмам шейных позвонков, которого ненавидят и боятся все страховые компании Запада.
– Такой хороший специалист?
– Для нас он скорее плохой, чем хороший.
– Что же он сделал?
– Он взялся за наше дело. Не знаю, Бруно ли все придумал или его надоумил Мелвин, но только они затянули петлю на шее нашей компании.
– Продолжайте, – сказал я.
– Я не могу всего рассказывать по телефону. Я бы хотел поговорить с вами сегодня вечером, но в данный момент не могу отлучиться из дому.
– Вы хотите, чтобы я к вам приехал?
– Я был бы вам очень благодарен. – Мгновение он колебался, потом продолжил: – Сейчас я дома один, но скоро может прийти моя супруга. Я думаю, в ее присутствии нам лучше не вдаваться в детали нашего дела. Есть вещи, которых она не понимает.
– Ясно.
– Благодарю вас, Дональд. Вы очень тактичны. Вы понимаете, что в нашем бизнесе, как и в вашем, приходится работать с сотрудниками женского пола, но всегда трудно объяснить это жене.
– Я все понимаю. Я освобожусь примерно через час. Сперва я хочу провернуть еще одно дело. Раньше я не успею, но вы доверьтесь мне и ни о чем не беспокойтесь.
В голосе его послышалось облегчение:
– Спасибо, Дональд, огромное вам спасибо.
Я положил трубку. Берта смотрела на меня сверкающими проницательными глазами:
– Что ты делаешь с этим человеком?
– Вы о чем?
– Ты его просто гипнотизируешь. Сегодня утром он был сам не свой, но потом ему позвонил какой-то агент. Он походил на ребенка, залезшего в банку с вареньем: его схватили за руку, и он вопит о помощи. Хочет поговорить с тобой и заявляет, что разговор настолько конфиденциален, что не может даже сказать мне, о чем он. Говорит, что ты поймешь, но мне, мол, придется объяснять слишком долго.
Я улыбнулся и сказал:
– Может, вскоре все образуется.
– Твоя секретарша сказала, что у тебя на столе под пресс-папье лежит записка, которую ты должен прочитать сразу, как придешь.
– Что-нибудь важное?
– Для нее, наверное, важное. Она считает важным все, что ты делаешь. Она наказала телефонистке на коммутаторе позвонить ей сразу, как только ты появишься.
– О’кей. Пойду посмотрю, что там у меня под пресс-папье, а потом поеду к Брекинриджу.
– А потом?
– Потом – не знаю. Посмотрим, как будут развиваться события.
– Мы располагаем всей информацией об этой маленькой медсестре?
– Не совсем. Я беседовал с ее приятелем и с подружкой, с которой она живет.
– Что ты узнал?
– Ее обвиняют в краже рентгеновских снимков с изображением травм, которые она, вероятно, сбывала людям, симулирующим болезни.
– Разве на этих снимках нет специальных номеров, указывающих, кому они принадлежат?
– Конечно, есть. Но номера им не помеха. Они делают копию с той части снимка, где изображена травма, и накладывают на фотопластину с другими номерами и другим именем. Только хороший специалист способен обнаружить подделку. Если у кого-то возникнет подозрение и он специально станет искать фальсификацию, то, возможно, и обнаружит ее, но обычно страховой диспашер, которому адвокат предъявляет рентгеновский снимок с именем больного, все принимает за чистую монету, и, если на снимке видна травма, диспашер принимает решение о выплате компенсации.
