Тайна Дома трех вязов - Мюссо Валентен

Гийомен, который до этого момента хранил полное молчание, пояснил:

– Вчера утром я осматривал чердак и наткнулся на сундук со школьными тетрадями. Это были вещи мадемуазель Луизы… Конечно, ее почерк немного изменился, но все равно вполне узнаваем.

Форестье порывисто повернулся к журналисту.

– Вот так я и выяснил, что же связывало вас с графом. Не знаю, когда и как, но вы соблазнили Луизу де Монталабер. Вы сделали это не из любви, нет, а по жалким финансовым причинам. Мы знаем, что вы живете не по средствам и ваше положение стало критическим. Вы рассчитали, что лучшим выходом станет удачная женитьба, отправились на поиски жертвы, и в итоге нашли настоящий бриллиант – невинную девушку, которая не бывала в привычных вам столичных гостиных. А главное, эта девушка унаследует после смерти отца огромное состояние.

Лицо журналиста на мгновение исказилось гримасой гнева.

– О том, что у старика не осталось ни гроша, можно не говорить!

– Когда и где вы познакомились с Луизой?

– Год назад… в Люксембургском саду. Несколько дней я следил за ней. Однажды порывом ветра унесло ее шляпку, и я бросился за ней. Воспользовался подвернувшейся возможностью и сблизился с девушкой. Она по натуре очень замкнутая. Завоевать ее доверие было нелегко, уж поверьте…

– Не сомневаюсь. Но вы настолько неотразимы, что трудно представить, как наивная девушка могла бы не ответить на ваши ухаживания… Когда мы заговорили о Луизе в холле, вы сказали, что познакомились с ней, когда приезжали в «Три вяза». Лучше бы вы держали язык за зубами: Анри сообщил мне, что дочь графа приезжает сюда только летом и что вы никак не могли встретиться с ней в этом доме.

– Я подумал, что вы нарочно задали мне этот вопрос, и попытался сорваться с крючка, продемонстрировав полное отсутствие интереса к малышке.

– Вы ведь знакомы с графом вовсе не много лет, как утверждали, верно?

– Верно. Я встретил его всего один раз, в редакции газеты, где работал, и мы едва обменялись парой слов.

– В первый раз вы приехали в «Три вяза», потому что намеревались попросить у него руки его дочери. Монталабер, несомненно, мечтал о лучшей партии для нее, но вы пользовались определенной известностью… О дочери граф был не слишком высокого мнения и, должно быть, решил, что хватит с нее и модного журналиста. Возможно, он даже рассчитывал извлечь пользу из ваших связей.

– Монталабер был настороже, но я выложился по полной и, уходя, был уверен, что мне удалось его очаровать.

– Однако все пошло не по плану. Граф провел расследование: он обнаружил ваше катастрофическое финансовое положение, а также один важный секрет… тайну, очень личную, которую я здесь предпочту не раскрывать. Граф не мог отдать вам руку своей дочери, для него это было невозможно. Поэтому он недвусмысленно вам отказал. Однако Луиза влюбилась в вас до безумия, и вы рисковали ее потерять, если отец поделится с ней собранными сведениями. Времени было мало… Если отец исчезнет, дочь по закону унаследует его имущество, и вам больше не понадобится его согласие. И вы придумали план. Гениальный, но крайне рискованный.

Не дожидаясь вопроса Форестье, Моро продолжил:

– На прошлой неделе я позвонил старому скупердяю. Сказал, что мне нужно с ним поговорить. Сначала он отказался, но я заявил, что ситуация изменилась и у меня есть предложение. Я не стал вдаваться в подробности, а просто потребовал разговора с глазу на глаз. Полагаю, мне удалось пробудить в нем любопытство. Скорее всего, он решил, что сможет использовать меня, не давая согласия на брак. Сказал, что на выходные к нему приедут друзья, и предложил присоединиться к ним. Меня ждали только в субботу, но я выехал из Парижа гораздо раньше – хотел выбить его из колеи и завоевать некое преимущество…

– Вот почему за накрытым столом для вас не нашлось прибора. Я тогда немного удивился, но потом забыл об этой мелочи. Конечно, Монталабер притворился, что вы просто опоздали. Полагаю, ваш приезд его даже позабавил.

– Мне пришлось действовать в тот же вечер, так как никакого предложения графу у меня не было. Раскрыв обман, он бы в ту же минуту выгнал меня.

– Поскольку тайну закрытой комнаты раскрыть невозможно, вы ничем не рисковали. Неважно, попадете ли вы под подозрение, главное, чтобы подозревали не только вас. В худшем случае забеспокоился бы кто-то из прислуги… Луиза унаследовала бы состояние отца. И вам оставалось лишь протянуть несколько месяцев до свадьбы, пока не утихнет шум.

Моро разочарованно улыбнулся.

– Вы читаете меня как открытую книгу, комиссар.

– Конечно, один вопрос остается без ответа: кто звонил из телефонной будки на площади Одеон? Будь я чрезмерно подозрителен, предположил бы, что Луиза де Монталабер знала о ваших намерениях и стала вашей сообщницей. В конце концов, у нее были все основания обижаться на отца за годы безразличия и презрения. Более того, получив наследство, она вновь обрела бы свободу. Но я уверен, что ошибаюсь, Адриан, и у вас наверняка найдется для нас другое объяснение, не так ли?

– Вы очень добры, комиссар. Надеюсь, инспектор согласится с вами и не доставит Луизе хлопот.

Кожоль пожал плечами и, бросив взгляд на Форестье, произнес:

– На данный момент нет абсолютно никаких оснований подозревать Луизу де Монталабер. Раз уж мы на пути к выяснению всех подробности смерти графа, я не вижу причин копать слишком глубоко.

Сигарета, которую Моро сжимал двумя пальцами, медленно догорала, с ее кончика сыпался пепел.

– Я нанял одного человека и попросил его позвонить. Имени его я вам не назову; сообщу лишь, что он ничего не знал о запланированном убийстве. Я попросил его задержать графа у телефона на две минуты. Разыскивать его нет смысла – не найдете. Он даже не знает, кто я на самом деле.

Повисло молчание, которое прервал генерал Гранже.

– Преступник, использованный метод, мотив… – загибая пальцы, перечислил генерал. – Можно с уверенностью сказать, что вы раскрыли дело безупречно, комиссар.

Неизвестно откуда вдруг послышался странный звон, и под эти звуки в гостиную вошел восставший из могилы граф Ив де Монталабер. Все взгляды обратились на него. Вошедший ничуть не походил на болезненного, хилого старика, недавно встречавшего гостей: сняв грим, он вновь стал жизнерадостным пятидесятилетним мужчиной, загорелым и с яркими глазами.

С электронным планшетом в руках, он подошел к Форестье и сказал:

– Игра окончена. Один день, семнадцать часов и двенадцать минут. Имею честь сообщить, что вы только что установили второй рекорд «Энигмы». Примите мои сердечные поздравления!

Положив планшет на кофейный столик, он хлопнул в ладоши. Следуя его примеру, все игроки в зале начали аплодировать в унисон, весело посвистывая.

Часть II