Эрл Гарднер - Дело о предубежденном попугае
– Я переписал его текст в той части, где он распоряжался своей собственностью.
«Так как я сегодня достиг соглашения с моей женой Эллен Сейбин, что ей надлежит получить от меня сумму в сто тысяч долларов наличными в качестве окончательной доли капитала по окончании бракоразводного процесса и представления мне нотариально заверенного свидетельства о разводе, я даю указания, что в том случае, если вышеназванная сумма в сто тысяч долларов будет выплачена моей вышеупомянутой жене, Эллен У. Сейбин, до того, как я умру, то никаких дополнительных ассигнований в ее пользу из всего того, что останется после меня, она не получит, ибо сумма в сто тысяч долларов вполне обеспечит ее до конца дней. Если же она не успеет получить деньги до моей кончины, тогда ей надлежит выплатить сто тысяч долларов наличными.
Никаких других притязаний на мою собственность у вышеназванной Эллен У. Сейбин быть не может.
Все остальное мое движимое и недвижимое имущество должно быть поделено поровну между моим любимым сыном Чарлзом Сейбином, который на протяжении долгих лет переносил выходки эксцентричного отца, оставаясь любящим, внимательным и почтительным сыном, и моим единоутробным братом Артуром Джорджем Сейбином, который может, однако, не пожелать принять от меня этого дара».
Сейбин поднял голову:
– Предположим, папа умер до оформления развода. Это имеет какое-нибудь значение?
– Никакого, – покачал головой Мейсон. – Завещание составлено таким образом, что Эллен У. Сейбин полностью вышла из игры. Расскажите мне про этого брата.
– Я дядю Артура почти не знаю, – сказал Чарлз Сейбин. – Я его ни разу не видел, но вообще-то понимаю, что он весьма оригинален. Например, после того, как папа разбогател, он несколько раз уговаривал дядю Артура войти в дело, но тот наотрез отказывался. Отец ездил к нему, на него произвела огромное впечатление философия жизни дяди Артура. Лично я считаю, что отход отца от дел был в какой-то мере вызван влиянием брата. По-видимому, он это и имел в виду, выражая сомнение в том, что он согласится принять от него деньги… Я думаю, мистер Мейсон, вы понимаете, что я считаю себя обязанным позаботиться о вдове моего отца?
– Вы имеете в виду Эллен У. Сейбин? – изумился Мейсон.
– Нет, Эллен Монтейз, или Эллен Болдман. Я ее считаю вдовой отца, причем гораздо более законной, если можно так выразиться, чем эта авантюристка, которая обманом заставила отца на себе жениться. Между прочим, имя Болдман наше фамильное. Я тоже полностью называюсь Чарлз Болдман Сейбин. Наверное, по этим соображениям отец и выбрал его.
– По-видимому, вы еще не знаете, что в данный момент Эллен Монтейз, как я привык ее называть, находится в тюрьме в Сан-Молинасе. Полиция намерена ей предъявить обвинение в убийстве вашего отца.
– Об этом мне хотелось с вами поговорить, мистер Мейсон. Скажите мне честно и откровенно, как вы считаете, это и правда она его убила?
– Я абсолютно уверен, что нет. Однако накопилось порядочно косвенных улик, которые ей будет довольно трудно опровергнуть. Не исключено, что если не будет найден настоящий убийца, ей так и не удастся это сделать.
– Какие же косвенные улики? – заинтересовался Сейбин.
– Прежде всего у нее имелся мотив. Ведь он ее подбил на двоеженство. Убивали мужчин и за меньшие проступки. У нее были возможности и основное – оружие.
Это наиболее убедительное из всех косвенных улик и вещественных доказательств. В руках прокурора все возможности организовать научно обоснованное следствие. Он выясняет факты, но отбирает из них только те, которые, по его мнению, являются важными. Стоит ему прийти к какому-то заключению, и важными становятся те факты, которые подтверждают его точку зрения. Вот почему косвенные улики являются такими ненадежными. Факты сами по себе безлики, в расчет принимается наше субъективное объяснение этих фактов.
– У нас в доме произошли некоторые события, – заметил Вейд, поглядывая на Сейбина. – Вы намереваетесь рассказать мистеру Мейсону про миссис Сейбин и Стива?
– Спасибо, Ричард, что вы напомнили мне об этом. Видите ли, мистер Мейсон, после того, как вы вчера уехали, Стив долго совещался с матерью в ее комнате. Около полуночи они ушли из дому и больше не возвращались. Они не оставили записки о том, куда они направились, так что мы не смогли их отыскать. Коронер Сан-Молинаса назначил дознание сегодня в восемь часов вечера, а похороны мы наметили на завтра в два часа дня. То, что миссис Сейбин исчезла, крайне неприятно для семьи. Я расцениваю это как проявление исключительно дурного тона.
Мейсон посмотрел на Вейда.
– Вы сказали шерифу или сержанту Голкомбу, какое дело заставило вас лететь в Нью-Йорк?
– Нет, я упоминал только о том, что, по моему мнению, имело отношение к делу. О втором же деле вплоть до вчерашнего вечера я ничего не говорил никому. Миссис Сейбин меня до того напугала, что я не смел и рта раскрыть.
– Ну, а о том, что мистер Сейбин звонил вам в десять часов вечера, вы рассказали шерифу?
– Да, конечно. На мой взгляд, это имело прямое отношение к делу, и в то же время я не выдавал ничьих тайн.
– Скажите, у мистера Сейбина было хорошее настроение, когда он с вами разговаривал?
– Отличное, я бы сказал. По-моему, его голос ни разу не звучал так молодо и удовлетворенно, как в тот раз. Оно и понятно, он только что получил известие о том, что миссис Сейбин добилась развода и что на следующий день он получит официальные бумаги и сможет переоформить свой брак с мисс Монтейз. По-видимому, миссис Сейбин звонила ему и предупредила, что все в порядке.
– Вы знали, что он проводил некоторое время в Сан-Молинасе? – спросил Мейсон.
– Да, знал, – ответил Вейд, – потому что несколько раз он мне звонил оттуда.
– И я знал, – вступил в разговор Чарлз Сейбин, – правда, он мне не говорил, что он там делал, но в этом отношении отец был человеком своеобразным. Газеты писали о его привычках…
– Да, да, понятно. Кстати, сколько людей жило в этом доме?
– Только мы с мистером Вейдом.
– Слуги?
– Всего одна экономка. После того, как миссис Сейбин уехала в кругосветное путешествие, мы заперли практически почти весь дом и отпустили прислугу. Тогда я не понимал, зачем это делается, но папа-то знал, что миссис Сейбин уже не вернется.
– Ну, а попугай? Ваш отец действительно возил попугая с собой?
– Большую часть времени попугай был с папой. Но все же порой он оставлял его в доме, главным образом с миссис Сейбин. Она его очень любила.
Мейсон повернулся к Вейду:
– Скажите, были ли у Стива причины ненавидеть мистера Сейбина в такой степени, чтобы решиться на убийство?
