Стивен Ван Дайн - Дело Бенсона
Маркхэм ответил не сразу. Несомненно, события последнего часа очень сильно повлияли па него. Теперь он смотрел на Ванса совсем по-другому я начал понимать, что, несмотря на внешнее легкомыслие, Ванс потрясающе серьезен. Больше того, в Маркхэме наконец-то заговорило чувство справедливости. Он не был узколобым мыслителем, несмотря на то, что временами бывал чрезвычайно упрям. Я знал, что он всегда готов принять любую правду, даже если она шла вразрез с его собственными интересами.
– Вы высказали свою точку зрения и отстояли ее. Я полностью принимаю ее с надлежащим унижением. Я очень благодарен вам.
Ванс равнодушно отошел к окну.
– Я счастлив слышать, что вы принимаете точку зрения, которую человеческий ум не в состояния отрицать.
Я замечал, что в отношениях этих двух людей всегда бывало так: стоило одному заговорить мягко, как другой немедленно отвечал грубо, желая отмести всякую возможность проявления сентиментальности. Как будто они пытались скрыть присущую им мягкость за грубой оболочкой слов.
Маркхэм игнорировал грубый выпад Ванса.
– Может быть, у вас есть какие-либо соображения относительно личности убийцы Бенсона?
– Может бить. Но хватит предположений.
– И вы не хотите дать мне совет? – мягко спросил Маркхэм.
– Хорошо, я дам вам совет. Ищите высокого хладнокровного мужчину, знакомого с оружием, отличного стрелка. Мужчину, который знал о том, что Бенсон собирается обедать с мисс Сент-Клер или догадывался об этом.
– Мне кажется, я вас понял… Неплохая теория. Я прикажу сержанту Хэсу более тщательно расследовать все передвижения капитана Ликока в ночь убийства.
– Как хотите, – сказал Ванс равнодушно и подошел к пианино. Маркхэм удивленно наблюдал за ним. Он хотел было заговорить, но Ванс неожиданно начал наигрывать французскую песню, которая, как мне показалось, начиналась со слов: «Ils sont dans les vignes les moineaux»[39].
Глава 11. Мотив и угроза
(Воскресенье, 16 нюня, после полудня)
На следующий день мы встретились с Маркхэмом во время ленча в Стюйвезант-клубе. О встрече договорился Ванс предыдущим вечером. Он объяснил мне, что ему это нужно на случай, если Линдер Пфайф приедет с Лонг-Айленда.
– Меня очень интересуют способы, с помощью которых люди усложняют самые ординарные дела, – сказал он. – Они с явным ужасом относятся ко всему простому. Наша современная экономическая система является ничем иным, как колоссальным механизмом, который делает дела самым запутанным и сложным образом. Стоит какому-нибудь несчастному сделать девятицентовую покупку в современном универмаге, как ему приходится бегать по этажам, подписывать чек у десятков людей и предъявлять покупку десяткам контролеров. В наше время бизнесмен держит вокруг себя десятки экспертов и советников. Ничего не поделаешь, такова наша современная жизнь… Взгляните на эту непреодолимую манию, именуемую гольфом. Игра заключается в том, чтобы клюшкой загнать мяч в лунку. Но фанатики этого времяпрепровождения возвели игру в черт знает какой ритуал. Они тратят десятки лет на то, чтобы научиться ставить ноги и усовершенствовать метод обхвата клюшки рукой. Больше того, чтобы разговаривать на псевдонаучные темы этого идиотского вида спорта, они придумали специальный словарь, который непонятен даже английскому школьнику.
Он с отрешенным видом указал на пачку воскресных газет.
– Возьмите дело Бенсона – простое н заурядное. Однако машина правосудия напустила такого тумана и так все запутала, хотя для разрешения этого дела достаточно пяти мннут размышления.
Однако за ленчем он всячески избегал упоминаний об этом деле и, по молчаливому соглашению, этого же придерживался и Маркхэм. Правда, когда мы направились в столовую, Маркхэм, как бы невзначай, упомянул, что рассчитывает встретить здесь сержанта Хэса.
И в самом деле, когда мы из столовой перешли в комнату отдыха, там нас ждал Хэс По его липу было видно, что он не довален развитием событий.
– Я же говорил вам, мистер Маркхэм, – начал он, когда мы расселясь по креслам, – что это запутанное дело. Может быть, вы разрешите нам взяться за эту Сент-Клер?
Маркхэм покачал головой.
– Она ни причем, сержант. – И Маркхэм кратко изложил Хэсу все события предыдущего дня.
– Ну, раз вы удовлетворены, – с явным сомнением в голосе сказал Хэс, – то дня меня этого достаточно. Но что с капитаном Ликоком?
– Для этого я и позвал вас сюда, – ответил Маркхэм. – Против него нет прямых улик. Но есть несколько подозрительных обстоятельств, которые могут связать его с этим убийством. Он может подойти по росту и, кроме того, может владеть пистолетом, из которого был убит Бенсон. Ликок помолвлен с девушкой и мотивом могло послужить внимание, которое Бенсон оказывал девушке.
– И кроме того, эти армейские солдафоны не задумываясь убивают людей, – добавил Хэс – Они любят проливать чужую кровь.
– Одна неувязка, – сказал Маркхэм. – Фелпс доложил, что в ту ночь этот парень находился дома с восьми часов вечера. Конечно, возможно, что с его алиби что-то неладно, и я бы хотел, чтобы ваши люди перепроверили его. Фелпс получил эти сведения от одного из коридорных. Может быть, есть смысл задержать его и оказать давление. Если окажется, что Ликок не был дома в половине первого ночи, тогда вам придется с ним серьезно поговорить.
– Я сам займусь этим парнем, – сказал Хэс. – Я вечером поеду туда, и он мне все выложит, как на исповеди.
Мм поговорили еще несколько минут, и к нам приблизился служитель клуба. Он почтительно прикоснулся к локтю окружного прокурора и сказал, что мистер Пфайф изъявляет желание поговорить с ним,
Маркхэм попросил, чтобы Пфайфа провели в комнату отдыха, и обратился к Хэсу:
– Я думаю, вам лучше остаться. Послушаем, что он скажет.
Линдер Пфайф выглядел изысканным и безупречным джентльменом. Он приблизился к нам с самодовольным видом. Длинные тонкие ноги подчеркивали, что у него короткое туловище, грудь выпячена вперед, как у голубя. У него было круглое лицо, а складки двойного подбородка лежали на воротничке. Светлые волосы тщательно расчесаны. Тонкие стрелки усов воинственно торчали в разные стороны. Он был одет в легкий костюм из серой фланели и серые замшевые туфли. Сильный запах восточных духов исходил от батистового платка в нагрудном кармане.
Он с приторной нежностью поздоровался с Маркхэмом и, будучи представленным нам, покровительственно поклонился. Усевшись в кресло, которое поставил дли вето служитель, он начал протирать очки в позолоченной оправе, меланхолично поглядывая на Маркхэма.
