Сергей Мухин - Секретный архив Шерлока Холмса
– В три сорок утра.
– Мгмг, – промычал Холмс. – Где в этот момент находился патрульный?
– Вон там, – и констебль показал на противоположную сторону улицы.
– Странно, – Холмс поджал губы. – Вы здесь ничего не трогали?
– Нет, как можно, – быстро ответил молодой человек, было видно, что он искренне возмущён подобным вопросом. – Нам запрещено что-либо менять без указания инспектора.
– Свеча стояла на столе, когда вы первый раз сюда вошли?
– Да, – обеспокоенно произнёс он.
– Где можно найти Рэнсона?
– Сожалею, мистер Холмс, но я не могу сообщить его адрес. Вам лучше обратиться к инспектору Лестрейду.
Холмс ещё раз оглядел комнату, достал носовой платок и провёл им в разных частях комнаты. Оглядев результаты, запечатлённые на платке, удовлетворённо хмыкнул:
– Нам здесь больше делать нечего, Уотсон, – приглашая меня покинуть квартиру, но внезапно задержался, – Джон, – обратился он к поникшему констеблю, – вы не будете против, если мы вас ещё раз навестим, как стемнеет?
– Что вы, мистер Холмс! – оказывается, как мало надо было ему, чтобы вновь воспрянуть духом.
– Тогда до вечера. И никому ни слова.
– Буду вас ждать.
Мы с Холмсом вышли. Полицейский экипаж терпеливо дожидался нашего возвращения, чтобы доставить в Скотланд-Ярд для ознакомления с предсмертной запиской Паркера.
Я пытался обсудить увиденное, как только мы тронулись, но Холмс замкнулся, и, поняв бесполезность своих попыток, я переключился на меняющийся за окном пейзаж. В сравнении с тем, что было, когда мы отъезжали от Бейкер-стрит, на улицах стало оживлённее, и эта суетливость не вызвала во мне тех чувств, которые возникли по дороге к месту преступления. Место преступления. Почему мне подумалось о квартире Паркера именно так? Ведь всё доказывало обратное. А что всё? Лишь наличие записки, которую надо ещё изучить, да отсутствие внешних насильственных признаков на теле, хотя Паркера могли вначале усыпить, что тоже необходимо было проверить, говорило об отсутствии преступления, но… Ещё раз вспомнилась комната. Что-то меня насторожило. Почему Холмс спросил о свече? Рано утром, когда обнаружили повешенного, было темно, тем более в это время года солнце встаёт около восьми. Кроме того, рядом с домом не было фонаря, а в комнате я не заметил других источников света, кроме свечи, стоящей на столе. А это значит, что кто-то переставил свечу с настенных полок. Да, именно с полок, так как иначе нельзя было увидеть повешенного. Значит, повешенный хотел, чтобы его быстро обнаружили, либо этого хотели те, кто помог Паркеру отправиться на тот свет.
И тут я вспомнил ещё кое-что, вызывающее недоумение – пол. Он был местами очень тщательно вымыт (интересно, чем). И на этих вымытых местах явственно виднелась дорожка следов, идущих от двери к тому месту, откуда с потолка свисала верёвка. Да, действительно, остаётся лишь взглянуть на тело и записку, чтобы окончательно убедиться в правильности или ошибочности моих рассуждений.
Я вновь взглянул в окно, мы подъезжали. Повернувшись к Холмсу, я обнаружил, что он внимательно смотрит на меня и улыбается.
– Сейчас всё станет ясно, – не то спросил, не то констатировал мой друг. Я кивнул ему в ответ.
И действительно, всё стало ясно. Нас провели в камеру вещественных доказательств к её хранителю Джону Смиту. Мы были с ним знакомы уже давно, и он иногда рассказывал удивительные истории о хранимых у него вещицах. Он обладал феноменальной памятью и помнил не только то, что было в его ведении, но и подробности дел тех, кому это все принадлежало. Холмс часто наведывался к нему, чтобы заглянуть в его обширную картотеку, которую мистер Смит составлял для себя. Иногда я читал книги, сюжеты которых порой очень напоминали слышанные от него истории, видимо, ими он делился не только с нами. Однажды я спросил его об этом, но…
Когда мы с Холмсом подошли к его бюро, Джон Смит как всегда был на месте.
– Добрый день, господа, – поприветствовал он нас, как только мы вошли. – Лестрейд говорил, что вы навестите меня сегодня.
– Здравствуйте, мистер Смит, – ответствовал Холмс, – вот, решили посмотреть на чудо-записку.
– Она вас ждёт, мистер Холмс, – а потом он обратился ко мне: – для вас, доктор Уотсон, тоже есть сюрпризы, но это потом. Вот она, записка.
Он раскрыл перед нами папку, и мы увидели обрывок листа примерно в одну треть, на котором было написано:
«Простите и прощайте Стив Паркер».
– Можно? – спросил Холмс и после подтверждающего кивка хранителя аккуратно взял листок и поднёс его к носу.
– Почувствовали? – заулыбался мистер Смит.
– Да, – утвердительно кивнул Холмс. – В этот раз Лестрейд превзошёл сам себя.
– Чем бы дитя ни тешилось, – усмехнулся Джон Смит.
Я стоял и смотрел на них, всё понимающих и смеющихся, сам нечего не понимая и ни о чём не догадываясь. Наконец я не выдержал:
– Холмс, эту записку написал не Паркер?
– Да нет, наверное, всё же он.
– Тогда что вас так рассмешило?
– Уотсон, не обижайтесь, просто и так ясно, что эта записка была написана давно, обратите внимание на нижний край листа. Видите жёлтый треугольник – это значит, что лист лежал на свету, сложенный пополам, но неровно и частично выгорел, да и цвет чернил говорит о том же. Кроме того, я незаметно черкнул в комнате Паркера, взгляните, – и он протянул вынутый из кармана листок. Одного поверхностного взгляда было достаточно, чтобы понять, что писали не этим пером и не этими чернилами.
– Ясно, но он мог заранее написать записку, – сделал я предположение.
– И хранить её долгое время? Уотсон, это смешно. Кроме того, лист разорван недавно, исходя из линии отрыва, тогда куда он дел оставшуюся часть? Сжёг? Но нет пепла.
– Хорошо, а почему вы решили его понюхать, – не сдавался я.
– Доктор Уотсон, – на этот раз решил дать мне объяснения мистер Смит, – ясно, что оторвана нижняя часть письма, а кому могли так написать – только женщине. Вот ваш друг и нюхал его.
– Можно и мне? – попросил я и, взяв листок, втянул воздух ноздрями. Запах табака сразу защекотал мой нос так неожиданно, что я чихнул.
– Будьте здоровы, Уотсон, – засмеялся Холмс, – почувствовали?
– Да, нюхательный табак.
– И всё?
Я вновь поднёс к лицу, стараясь не переусердствовать, и точно, к первому запаху добавился ещё:
– Оружейное масло и… – что-то знакомое и далёкое всплыло в моей памяти, – сирень.
– Браво, Уотсон! – похлопал меня по плечу Холмс. – Что и требовалось доказать.
– Мистер Смит, – неожиданно спохватился я, – а почему вы не рассказали обо всём этом инспектору Лестрейду?
