Джон Гришэм - Дело о пеликанах
— Возможно, утечку организовал сам Коул.
— Может быть, и так. Он скользкий ублюдок, и кое-кто считает, что он раскрыл имена Прайса и Маклоуренса для того чтобы напугать всех, а затем уже назвать двух кандидатов, которые покажутся более умеренными. Это похоже на него.
— Я никогда не слышал о Прайсе и Маклоуренсе.
— Ну слушай. Оба они очень молоды, им слегка за тридцать. Мы еще не проверяли их, но они, похоже, являются радикальными консерваторами.
— А остальные в этом списке?
— Ты торопишься. Я пропустил всего два пива, а вопрос уже сорвался у тебя с языка.
Официант принес напитки.
— Я хочу немного грибов с крабами, — сказал ему Вереек, — так, на закуску. Я умираю от голода.
Каллаган передал свой пустой стакан.
— Принесите мой заказ тоже.
— Больше не спрашивай, Томас. Ты можешь вынести меня отсюда часа через три, но я все равно не скажу. Давай договоримся, что Прайс и Маклоуренс являются типичными фигурами для всего списка.
— Все неизвестные личности?
— В основном да.
Каллаган медленно потягивал скотч и качал головой. Вереек скинул пиджак и ослабил галстук:
— Давай поговорим о женщинах.
— Нет.
— Сколько ей лет?
— Двадцать четыре, но очень зрелая.
— Ты мог быть ее отцом.
— Мог. Чем черт не шутит.
— Откуда она?
— Из Денвера. Я уже говорил тебе об этом.
— Я люблю западных девочек. Они такие независимые и нетребовательные. И к тому же склонны носить «Ливайс» и иметь длинные ноги. Я, наверное, женюсь на такой. У нее есть деньги?
— Нет. Ее отец погиб в авиационной катастрофе четыре года назад, и мать получила хорошую компенсацию.
— Тогда у нее есть деньги.
— Ей хватает.
— Надо думать, что хватает. У тебя есть фото?
— Нет. Она не внучка и не пудель.
— Ну почему ты не захватил ее фотографию?
— Я скажу ей, чтобы она прислала тебе одну. Почему это тебя так развлекает?
— Умора. Великий Томас Каллаган, у которого было полно женщин, влюбился по уши.
— Я не влюбился.
— Это, должно быть, рекорд. Сколько уже, девять или десять месяцев? Ты поддерживаешь устойчивые отношения почти год, не так ли?
— Восемь месяцев и три недели, но не говори никому, Гэвин. Это нелегко для меня.
— Твоя тайная жена. Ну, расскажи подробнее. Какой у нее рост?
— Сто семьдесят, пятьдесят четыре килограмма, длинные ноги, джинсы в обтяжку, независимая, без претензий, этакая типичная западная девочка.
— Я должен найти себе такую. Ты собираешься жениться на ней?
— Конечно, нет. Допивай свой стакан.
— Она у тебя одна?
— А у тебя?
— Конечно, нет. Никогда не ограничивался одной. Но мы говорим не обо мне, Томас, мы говорим здесь о Питере Пэне, Каллагане Холодной Руке, человеке с ежемесячно меняющимся представлением о женской красоте. Скажи мне, Томас, но только не лги своему лучшему другу, а просто посмотри мне в глаза и скажи: неужели ты докатился до моногамной связи?
Навалившись на стол всем телом, Вереек смотрел на него во все глаза и глупо улыбался.
— Не так громко, — сказал Каллаган, оглядываясь по сторонам.
— Ответь мне.
— Назови остальные имена из списка, и я отвечу тебе.
Вереек отвалился от стола.
— Прекрасный ход. Я думаю, что твой ответ должен быть утвердительным. Ты влюбился в эту девицу, но не хочешь признаться в этом. Мне кажется, что ты у нее на крючке.
— О’кей, я у нее на крючке. Тебе стало легче?
— Да, намного легче. Когда я смогу увидеть ее?
— Когда я смогу увидеть твою жену?
— Ты запутался, Томас. Это совершенно разные вещи. Ты не хочешь видеть мою жену, я же горю желанием посмотреть на Дарби, понимаешь? Заверяю тебя, они совершенно разные.
Каллаган улыбнулся и отпил из стакана. Развалившись на стуле, Вереек скрестил ноги в проходе и поднес к губам зеленую бутылку.
— Ты уже хорош, дружище, — сказал Каллаган.
— Мне жаль. Я пью слишком быстро.
Грибы подали в шипящих кокотницах. Вереек отправил в рот сразу два из них и теперь яростно жевал. Каллаган наблюдал. Шивас приглушил чувство голода, и он решил подождать с едой несколько минут. В любом случае алкоголь ему нравился больше, чем пища.
Четверо арабов шумно уселись за соседний столик, громко тараторя на своем языке. Все четверо заказали виски «Джек Даннель».
— Кто убил их, Гэвин?
С минуту тот продолжал жевать, затем с усилием проглотил.
— Даже если бы я знал, то не сказал. Но, клянусь, я не знаю. Это уму непостижимо. Убийцы исчезли бесследно. Все было тщательно спланировано и безупречно исполнено. Ни одной улики.
— Почему такое сочетание?
Он отправил в рот очередной кусок.
— Здесь все очень просто. Просто настолько, что можно не обратить внимания. Они были легкоуязвимы. У Розенберга не было охраны в его городском доме. Любой воришка мог войти и выйти. А несчастный Джейнсен слонялся ночами по таким местам… Они были беззащитны. В точно назначенное время каждый из них умер, остальные семеро судей имели агентов ФБР у себя дома. Вот почему были выбраны эти двое. Они были глупые.
— Тогда кто выбрал их?
— Кто-то с большими деньгами. Убийцы были профессионалами, которые, вероятно, убрались из страны в течение нескольких часов. Мы предполагаем, что их было трое или даже больше. Побоище в доме Розенберга мог устроить один человек, а над Джейнсеном работало, по нашим предположениям, не менее двух. Один или два вели наблюдение, пока парень со шнурком делал свое дело. Несмотря на то что это был грязный притон, он был открыт для публики и довольно опасен. Но они очень хорошо справились с заданием.
— Я читал версию об убийце-одиночке.
— Забудь ее. Один не мог убить обоих. Это невозможно.
— Сколько эти убийцы могли потребовать денег за свою работу?
— Миллионы. Кроме того, уйма денег пошла на то, чтобы спланировать все это.
— И вы не имеете понятия, кто стоит за этим?
— Послушай, Томас, я не участвую в расследовании, поэтому ты обращаешься не по адресу. Я уверен, что те, кто его проводит, знают гораздо больше меня. Я всего лишь маленький правительственный адвокат.
— Да, который просто случайно оказался на ты с Главным судьей Верховного суда.
— Он заходит временами. Это не интересно. Давай лучше вернемся к женщинам. Я ненавижу разговоры адвокатов.
— Ты разговаривал с ним в последнее время?
— Выведываешь, Томас, все выведываешь. Да, мы перекинулись с ним парой слов сегодня утром. Он бросил всех своих клерков на поиски разгадки в судебных делах как высшей, так и низших инстанций. Это бесполезно, и я сказал ему это. Каждый случай, достигающий Верховного суда, имеет по меньшей мере две стороны, и какая-нибудь из заинтересованных сторон наверняка выиграет, если один, два или три судьи вдруг исчезнут и будут заменены одним, двумя или тремя более сочувственно настроенными к ней. Существуют тысячи апелляций, которые в конечном итоге могут быть поданы, и нельзя просто взять одну и сказать: «Вот та, которая убила их». Это глупо.
