Джон Карр - Мои покойные жёны
— Так почему бы тебе не объяснить им, что это не так? — осведомилась Берил.
Брюс изучал свой сжатый кулак.
— Потому что я не могу!
— Почему не можешь?
— Не могу, и все! По крайней мере, сейчас. Чтобы опустить занавес достойно, оправдать себя и… — Его левая рука, держащая сигарету, повисла в воздухе. Он снова яростно затянулся дымом, отчего у него, вероятно, закружилась голова, и жалобно произнес: — Вы не понимаете.
— Не понимаем, Брюс?
— Старик меня ненавидит, черт бы его побрал! Какое право он имеет диктовать Дафни, что ей делать? Он всего лишь жалкий деревенский сквайр и мировой судья — все деньги принадлежат матери Дафни. Но я не хочу рассказывать будущим тестю и теще, что я водил их за нос, если, конечно, не смогу закончить свой спектакль достойно, чтобы они меня простили. Берил, Дафни напугана до смерти. Она говорит, что видела, как отец чистит револьвер, словно в скверной мелодраме. Конечно, если он попробует играть со мной в такие игрушки, я нокаутирую его одним ударом, но мне бы этого не хотелось. Командор Ренуик велел мне к понедельнику выехать из отеля. Даже этот осел Читтеринг…
— Тогда почему бы тебе не рассказать им все, Брюс?
— Ангел, сколько раз мне повторять? Я не могу! Утром я уже готов был бросить эту затею. Но не сейчас.
— Почему?
Через секунду произошло нечто, от чего кровь похолодела в жилах Денниса Фостера.
Поднявшись, Брюс протянул руку к Берил. На его лице, словно вылепленном из воска, снова появилась улыбка. Это была улыбка раскаяния, умоляющая о прощении, но в то же время принадлежащая человеку, которого никто не понимает.
— Потому что, — ответил Брюс, — в моей спальне мертвая женщина.
Глава 11
— Она мертва, — повторил Брюс. — Боюсь, ее задушили.
На мгновение Деннис замер, он не мог бы шевельнуться даже ради спасения собственной жизни. Потом заговорила Берил, которую осенила догадка, как случается с женщинами, когда речь идет о тех, кого они любят:
— Это Милдред Лайонс, не так ли?
— Да, — ответил Брюс. — Она… — Внезапно его лицо резко изменилось — глаза расширились, а рот открылся, демонстрируя крепкие зубы. Большим пальцем он раздавил сигарету в пепельнице на письменном столе. — Что ты знаешь о Милдред Лайонс?
Берил метнулась к двери в спальню.
— Не входи туда! — крикнул побледневший Брюс. — Она…
Берил распахнула дверь. В спальне с ее четырьмя окнами — два на север и два на запад — было достаточно света, чтобы разглядеть очертания тела в кресле у кровати.
Девушка не стала входить в комнату. Они услышали шум автомобиля, приближающегося по дороге к отелю. Лучи фар на мгновение осветили лицо и растрепанные рыжие волосы неподвижного тела в кресле, и Берил попятилась. Деннису показалось, что ее сейчас стошнит.
— Ты дурак, Брюс! — крикнула она.
— Знаю. Но…
— Эта женщина не могла отправить тебя на виселицу! — продолжала Берил. — Ее показания не стоили бы выеденного яйца. Мы слышали, как Г. М. сказал это. Но теперь ты убил ее, и тебя наверняка вздернут!
Брюс поднес руку к глазам, словно защищаясь от удара.
— О чем ты говоришь, черт возьми? — хрипло осведомился он.
— Они расставили для тебя ловушку, Брюс, и ты в нее угодил! Теперь тебя повесят!
Брюс уставился на нее:
— Ты рехнулась, Берил? Я Брюс Рэнсом! Мы вместе все это спланировали! Это была твоя идея — неужели ты забыла?
— Сейчас ты Брюс Рэнсом, но кем ты был раньше? Я впервые встретила тебя, когда ты перешел из бристольского репертуарного театра в 35-м. Ты когда-нибудь был на Ямайке?
— Ты имеешь в виду — на Лонг-Айленде?[26] Я гостил там, когда играл в «Капитане Перережь Горло» в Нью-Йорке…
— Я имею в виду остров Ямайка. Откуда прибыл Роджер Бьюли.
— Господи, Берил! — воскликнул Брюс. — Неужели ты думаешь, что я — Бьюли?
«Этот человек говорит правду», — подумал Деннис Фостер.
Он испытывал шок одновременно с колоссальным облегчением. Какое-то время Деннис пытался все расставить по своим местам, но чашки весов клонились то в одну, то в другую сторону. Теперь они стали неподвижными.
Брюс был бледен не менее, чем Берил. В его словах звучали абсолютно искренние удивление и ужас, как будто эта мысль только что пришла ему в голову. Деннису казалось, что даже самый великий актер не в состоянии изобразить подобное. На лице Берил мелькнула тень сомнения.
— Твои инициалы! — настаивала она. — Р. Б. наоборот! Факты, о которых ты знал, отсутствовали в пьесе!
— Наоборот? — переспросил Брюс и внезапно начал смеяться.
Хохот, гремевший в мрачной комнате, словно причинял ему боль. В глазах блеснули слезы, на висках обозначились вены, а рот стал квадратным, как у греческой маски. Берил в ужасе смотрела на него.
— Брюс! Прекрати немедленно! Что с тобой?
Согнувшись вдвое и едва ли не рыдая, Брюс нащупал ящик письменного стола и выдвинул его. На расстоянии Деннису показалось, что внутри нет ничего, кроме нескольких листов с отпечатанным текстом, в правом углу верхнего из которых стояла цифра 7, и скомканной оберточной бумаги с надписью зелеными буквами: «Ваш старый чайный магазин. Олдбридж».
— Ты думала, что я… — задыхался Брюс.
— Милдред Лайонс мертва, не так ли?
— Да, но я не убивал ее!
— Спокойно! — вмешался Деннис. Его холодный голос заставил обоих умолкнуть. — Слушай, Брюс. Милдред Лайонс приходила повидать тебя в «Гранаду» тем вечером, когда мы все были там?
— Да!
— Ну?
Брюс вытер глаза и попытался шире распахнуть воротник спортивной рубашки под халатом, хотя он и так был расстегнут.
— Мисс Лайонс, — продолжал он, — должна была приехать сюда во второй половине дня. У меня где-то ее письмо. — Брюс небрежным жестом смахнул бумаги с письменного стола. — Она написала, что прибудет поездом в Сикрест-Холт в четверть пятого и пойдет пешком через поле для гольфа.
— Но мы ехали этим поездом!
— И не видели ее?
— Нет.
— Как бы то ни было, она не появилась. Я ждал до без четверти пять, потом позвонил вниз и сказал, что иду поплавать и что, если меня будут спрашивать, пусть подождут.
— Ты ходил плавать? — воскликнула Берил. — В такую погоду?
— Почему бы и нет? Сейчас не так уж холодно. — Брюс судорожно глотнул. — Из спальни вниз ведет наружная лестница — ее установили военные, чтобы быстро входить и выходить. Я воспользовался ею, чтобы сразу попасть на пляж, и плавал, пока не начало темнеть. Потом я вернулся тем же путем и переоделся. Я открыл гардероб, чтобы достать это, — он указал на халат, — и чертова баба выпала оттуда.
