Поль-Луи Сулицер - Ориан, или Пятый цвет
— Не беспокойтесь, — спокойно ответил он. — Свой почерк я прекрасно разбираю… И в этом есть огромное преимущество: только я могу прочитать написанное. Мои записи оказываются простой пачкотней для всех, кроме меня.
— Охотно верю, — согласилась она.
Окончив говорить, она напомнила журналисту о данном ей слове — ничего не публиковать.
— Поставьте себя на мое место, — разъяснила она. — Я знаю вас как превосходного охотника за сенсациями. Но если вы поторопитесь, то вспугнете крупную дичь. Не смотрите на мою привлекательную внешность слабой женщины: внутри меня сидит очень дотошный следователь.
Пенсон кивнул:
— Договорились. Пока что я собираю материал. А дальше — видно будет. Если дичь еще и не высунула носа, мне все равно кажется, я знаю, где она сидит.
— Все одно и то же, — рискнула высказать предположение Ориан. — Это нашй друзья промышленники.
— Я так не думаю.
Ориан не скрыла своего удивления. К истории причастен Орсони — один из крестных отцов объединения предпринимателей и, по мнению Казанов, один из главарей, обращающийся с влиятельными людьми как с пешками, зачинщик всех контрактов.
Эдгар Пенсов выдвинул другую гипотезу.
— Вернемся к фактам: первое — ваш друг Александр Леклерк работал в Бирме и Габоне. Второе: Октав Орсони нефтяной король, свирепствовавший в Азии и Африке от имени «Французской нефтяной компании». Третье: общеизвестно, что нефть — жизненно важный нерв всех предвыборных годов. Нефть — разменная монета в Африке, а у нас ею оплачивают митинги, рекламу, средства массовой информации всех уровней.
— Пока понятно, но к чему вы клоните?
— Все к тому же, Существует некая связь, которую я еще не могу уловить, между бирманскими делами, Габоном и Францией. Похоже, кое-кто разгадал ее и поплатился за это жизнью. Я имею в виду вашего друга Александра Леклерка. Передав информацию своей жене, он подписал ей смертный приговор. Это не подлежит сомнению. Обнаружив связь между тремя странами, мы продвинемся в расследовании. Мне только известно, что президент Габона очень боится, что Франция предаст его, как это сделала с Мобуту, он все готов отдать, лишь бы не лишиться защиты. Во Франции, как вам известно, всерьез поговаривают о реорганизации министерств и даже о досрочных президентских выборах. Всей шумихой насчет пятилетнего срока правления нам пудрят мозги, отвлекая от мысли о скором голосовании. Вот тут я и подхожу к вопросу об Орсони. Не забывайте: это «крестный отец». Он делает ставку на самых удобных кандидатов на высший пост. Он не относится ни клевым, ни к правым. Он — на стороне победителей.
— Кто будет фаворитом на досрочных выборах?
— Говорить об этом пока рано, есть у меня одна мысль. Я не сомневаюсь, что в подходящий момент Орсони сам назначит его. А пока что вновь включены денежные насосы. Так всегда бывает, когда подходит срок платежей. В Африке запускают печатный станок, корсиканская сеть активизируется, усиленно отмываются деньги, уже стоят наготове два или три гигантских танкера с нефтью, Франция готова оплачивать большие, с завышенным объемом работы за рубежом, сверхприбыль от которых будет поделена между местными властями и политическими партиями бывшей метрополии…
— Надо же, — прервала его Ориан, — да это настоящая лекция!
— Да, но о вещах малоприятных.
— И что вы собираетесь делать?
Журналист, казалось, задумался.
— Мне надо прощупать кое-что в Брюсселе на следующей неделе. Я буду держать вас в курсе и при любом повороте событий не буду ничего писать, не предупредив вас.
— Старый бельгийский канал?
— Нет, Бывший начальник охраны президента Габона. Он в бегах — просит политического убежища. По моим сведениям, у него есть точная информация о последних днях Леклерка…
Ориан вздрогнула. Эдгар Пенсон незаметно исчез, пока она обдумывала его слова. Она спросила себя, хватит ли у нее сил добраться до дома. Слишком уж тяжела жизнь, давит… Нотут…
Компьютер просигналил о приходе почты. Она тотчас нажала клавишу, чтобы ознакомиться с ней. Коллега Ламбрехт из Люксембурга выражал сожаление по поводу того, что не сможет сотрудничать с ней по делу «Агев». Для этого необходимо иметь разрешение французского Министерства юстиции и официальное согласие властей его государства.
— Подумать только, и это называется Европа! — вздохнула Ориан.
Она выключила компьютер и вызвала такси. В кабине лифта все еще чувствовался запах туалетной воды Маршана. Она предпочла спуститься по лестнице.
15
Оливье Кастри нашел местечко для машины в начале улицы Помп. Он сманеврировал, припарковываясь, потом загасил сигару, поднял боковые стекла и закрыл замки дверей. Направился к дому номер 96. Было еще светло, но окна третьего этажа ярко светились, будто для великосветского приема. «Вы нажмете на домофоне кнопку под табличкой с именем Шан», — предупредил его Ладзано.
Посредник сдержал свое обещание: Орсони устраивал прием и выделил четверть часа для уединенной беседы с патроном «Франс-Атом». Кастри покорно вошел в салон. Молодая женщина, невысокая, черноглазая и черноволосая, приняла у него плащ, и он оказался в просторном зале с четырьмя каминами, в каждый из которых мог бы въехать всадник, даже с головой. Огромные люстры из Мурано с бесчисленным множеством хрустальных подвесок отбрасывали на блестящий от воска паркет почти ослепительный свет. Мебели было немного, она отличалась богатым изяществом: большие дубовые сундуки-лавки, столики из черного дерева, глубокие кресла. Вазы из тонкого фарфора с затейливым орнаментом украшали зал. Чья-то рука протянула Кастри бокал шампанского. В сторонке спокойно разговаривали человек десять: сдержанные, в дорогих костюмах мужчины; более экспансивные женщины громко смеялись, словно предвкушая необыкновенную вечеринку в этом сказочном месте, которое могло видеться только в детских снах вместе с феями и очаровательными принцами. У окна стоял Ладзано, он будто что-то высматривал на улице и, казалось, был далек от всеобщего возбуждения. Кастри он показался мрачным и задумчивым. Заметив гостя, Ладзано отпустил ему одну из своих обаятельных улыбок.
— Крайне признателен, — сказал Кастри, подходя к нему. Огромное вам спасибо.
— Я обещал сделать все возможное. Октав вот-вот появится. Он любит вечера поэзии.
— Поэзии? — удивился Кастри. — О какой поэзии идет речь?
— Каждый из приглашенных в течение вечера будет декламировать. Сегодня мы остановили свой выбор на Рембо. Дамы, присутствующие здесь, без ума от него.
