Лилиан Браун - Кот, который дружил с кардиналом
– Сгодится.
Дома в Индейской деревне были двухэтажные; на каждом из этажей располагалось восемь квартир, а посредине находился общий холл. Хикси провела Квиллера в свою квартиру, а сама отправилась к местной хозяйке. И вскоре вернулась с ключом.
– У меня такие соображения, – начал Квиллер. – После вечеринки Деннис вернулся домой под утро и тут на автоответчике или среди корреспонденции обнаружил нечто такое, что заставило его спешно уехать. Должно быть, причина была серьёзная, раз он скрылся. Возможно, ему угрожали.
Войдя в квартиру Денниса, они тихо и осторожно направились к его рабочему столу. Он весь был завален документами по реконструкции амбара – жёлтыми и розовыми бланками заказов на все цвета красок и типы гвоздей, которые пошли в работу. Из последней корреспонденции лежал лишь нераспечатанный счёт за телефон. Тогда Квиллер включил автоответчик.
Услышав первое сообщение, он достал свой портативный диктофон, который всегда носил в пиджаке вместе с ключами.
– Нужно записать, – произнёс он. – Я хочу, чтобы это послушал Броуди. Только никому ни слова. А теперь вернёмся в город.
Хикси припарковалась на театральной стоянке, и остаток пути – через стальные ворота и по лесным участкам – Квиллер проделал пешком. Уже издалека у заднего входа в амбар он приметил машину Денниса и, ощутив, с одной стороны, облегчение, а с другой – почуяв что-то неладное, прибавил шагу.
Дверь заднего входа была открыта, и это его не удивило: Деннис знал, где лежит ключ. Квиллер вошёл в кухню и приветливо крикнул: «Эй! Есть кто-нибудь?» Однако в ответ наверху раздалось лишь дикое мяуканье и невероятное урчание.
Утром, снедаемый мрачными предчувствиями, он решил запереть сиамцев в их лоджии. Теперь душераздирающая какофония кошачьих воплей, от которой стыла кровь в жилах, возвещала о присутствии смерти. У Квиллера перехватило дыхание. Он направился к центру помещения, медленно и тщательно исследуя все детали интерьера жилого этажа.
На коврах, стенах и белых каминных трубах проникавшее через верхние окна дневное солнце разбрасывало яркие треугольники, а на одну из этих фигур падала вертикальная тень – тень от висевшего на верхней балке человека.
ШЕСТЬ
Деннис Гаф, создатель импозантной конструкции амбара и любимец Театрального клуба, во вторник утром, достав из тайника ключ и открыв им дверь, вошёл в яблочный амбар. Забрался на верхнюю лоджию, перебросил веревку через балку и, соскользнув вниз, повис на ней.
Ошеломлённый жутким зрелищем, Квиллер позвонил в полицию. Трубку взял Броуди. Шеф полиции вошел в амбар со словами:
– Что я тебе говорил? Что я тебе говорил? Этот человек и застрелил Ван Брука. После чего не вынес мук совести.
– Ошибаешься, – ответил Квиллер. – Позволь мне прокрутить тебе одну пленку. Деннис приехал к себе после вечеринки на рассвете и включил запись на автоответчике. Вот что он услышал.
Из диктофона раздался женский голос, он звучал отчаянно и угрожающе:
– Не возвращайся домой, Деннис! Слышишь, никогда! Я подала на развод. Теперь у меня есть человек, который будет для меня настоящим мужем, а для Денни хорошим отцом. Денни о тебе больше никогда не услышит. Сказать тебе все равно нечего, и сделать ты ничего не сможешь, так что лучше и не звони. Сиди и развлекайся там на своем Севере.
– Прокрутить ещё раз? – осведомился Квиллер у Броуди.
– Нет, – ответил тот. – Откуда ты это взял?
– Я забрался к нему в квартиру так же, как он ко мне в амбар. Обнаружил сообщение на автоответчике и переписал его, чтобы опровергнуть твою версию. Деннис понятия не имел, что его подозревают, и, возможно, даже не знал, что Ван Брук убит. Он захлебнулся в собственной трагедии.
– Нам нужно оповестить эту женщину как ближайшую из родственников, – промычал Броуди, почесав подбородок.
– Предоставь это мне, – сказал Квиллер, который гордился тем, что умел деликатно преподнести трагическую новость и утешить близких умершего. Он набрал номер, который узнал от заместителя директора, и, услышав в трубке женский голос, тоном, свидетельствовавшим о его искренней заботе и чуткости, спросил: – Это миссис Хауф? – Произносить правильно фамилию Денниса было для Квиллера вопросом чести.
– Да? – ответила она.
– Это Джим Квиллер, друг вашего мужа, я звоню из Пикакса…
– Я не желаю говорить ни с кем из друзей этого подонка! – рявкнула она и положила трубку.
– Ты слышал, что она сказала, Энди? – возмутился Квиллер.
– Дай-ка я попробую. – Броуди набрал тот же номер и, когда она вновь ответила, проговорил монотонным официальным тоном: – Вам звонят из полиции. Ваш муж умер, миссис Хауф. Самоубийство. Скажите, куда отправить тело… Благодарю вас, мэм.
– Я даже не могу повторить, что она сказала, – произнес Броуди, обращаясь к Квиллеру. – Но смысл её слов свёлся к тому, чтобы мы распорядились телом по своему усмотрению. Ей не нужен такой муж, ни живой, ни мертвый.
– Его друзья по театру всё устроят сами. Я позвоню Ларри Ланспику.
– Запись я заберу, – сказал Броуди. – Только никому о ней не говори. Официально Деннис под подозрением не был, поэтому опровергать слухи нет нужды. Пусть все думают что хотят, а мы продолжим расследование.
Пока врачи «Скорой помощи» и медицинской экспертизы выполняли необходимые формальности, Квиллер сообщил о случившемся ещё одному человеку. Это была Хикси.
– Ты скоро кое-что услышишь в шестичасовых новостях, – начал он. – Деннис покончил с собой. – Выждав, пока утихнут её истерические всхлипывания, он продолжил: – О сообщении жены на автоответчике никому ни слова, слышишь, Хикси? Это приказ Броуди. Он найдёт настоящего убийцу и восстановит честное имя Денниса.
В шестичасовой сводке новостей телекомпания ВПКЭКС сообщила: «Сегодня в возрасте тридцати лет скоропостижно скончался строитель-подрядчик Деннис Хауф, проживавший в Сент-Луисе, штат Миссури. Смерть наступила… в пикакском амбаре… реконструкцию которого он недавно завершил». Фамилия покойного была произнесена как «Хак». «Скоропостижно скончался» в здешних краях употребляли как эвфемизм «самоубийства».
Квиллер мог себе представить, какие душевные муки претерпел его друг, прежде чем решиться на этот отчаянный шаг! С горечью Квиллер говорил себе: будь я здесь, я мог бы предотвратить трагедию. Когда-то его собственная жизнь тоже пошла под откос. Он сам пережил потрясение после внезапно разрушенного брака, и ему знакомо чувство вины, безнадежности и собственной неполноценности, а также то, как больно быть отвергнутым. Обедать он не стал, поскольку сама мысль о пище вызывала у него отвращение, а кошек накормил наверху в их лоджии Коко, который чуял, что произошло нечто невероятное, вознамерился улизнуть и разнюхать, что именно случилось, но Квиллер сделал резкий выпад и преградил ему путь.
