Рекс Стаут - Слишком много клиентов
Она приложилась к бокалу.
– А потом я прочитала о его смерти, и что тело нашли в яме на улице, на этой улице, ну, можете сами представить. Я не боялась, что меня станут подозревать в причастности к его смерти, дело не в этом, но я понимала, что они большие мастаки отыскивать по вещам их владельцев. Если б меня нашли по зонтику, а газеты еще расписали эту комнату, мой муж, друзья, да просто знакомые… – Она сделала выразительный жест. – А если еще и скандал, так муж, чего доброго, еще и работы лишится. Но вчерашние газеты про это место не обмолвились, а когда и сегодняшние тоже, тут я подумала, что они о нем, вероятно, не знают, и решила прийти посмотреть – вдруг удастся забрать зонтик. И вот я здесь.
Она приложилась еще раз.
– А вы заявляете, что я не могу его взять, и заводите разговор, чтобы мне пойти к Ниро Вульфу. Было бы любопытно поглядеть на Ниро Вульфа, я не против, но мне нужен зонтик. Я кое-что придумала. Вы говорите, он тут в ящике?
– Верно.
– Тогда вы сами его возьмите, а вечером поведете меня во «Фламинго», и мы потанцуем. Не просто танец-другой, а до самого закрытия, тогда, может, вы надумаете мне его отдать. Мое предложение может показаться нахальным, но это совсем не так, я просто надеюсь, вдруг вы надумаете, а попробовать – большой беды не будет, да и в любом случае зонтик-то останется у вас.
– Ага. – Изгиб губ и впрямь приковывал взгляд. – А здесь его не будет. Польщен вашим приглашением, миссис Хаф, но вечером у меня работа. Кстати, о работе – почему ваш муж должен ее лишиться? Он что, служит в «Континентальных пластмассах»?
– Нет. Он доцент Нью-Йоркского университета. Жена члена кафедры, втянутая в такую историю…
У меня в голове замкнулась цепочка. Интуиция была ни при чем, про нее никогда не знаешь, откуда она берется; а вот слово «доцент» заставило навострить уши.
– По какой он части? – спросил я.
– По английской литературе. – Она отпила. – Не уходите от темы. Мы можем отправиться во «Фламинго» и завтра. Если я вам не понравлюсь, вы ничем не рискуете – потеряете несколько часов, но зонтик останется у вас. – Она глянула на наручные часы. – Около половины второго. Вы успели перекусить?
– Нет.
– Пригласите меня на ленч, может быть, немножко оттаете.
Я слушал ее вполуха. Преподаватель литературы. «Чем выше ум, тем тень длиннее ляжет, отброшенная им на дольний мир». Роберт Браунинг. Я был готов поставить десять против одного, как последний простофиля. У сыщика не меньше прав уповать на лучшее, чем у любого другого.
Я встал.
– Миссис Хаф, у меня начинают сдавать нервы. Было бы совсем нетрудно называть вас Ди. Я давно не встречал женщины вроде вас, которую так хотелось бы пригласить на ленч или на танцы, я с наслаждением оттаял бы с вами душой, но мне нужно идти. Ниро Вульф, конечно, захочет с вами встретиться, но это может и подождать. Всего лишь один вопрос: где вы были в воскресенье после семи вечера?
– Нет, – она широко раскрыла глаза, – не может быть, чтоб вы это серьезно.
– Увы, это так. Если желаете опять сами с собой посоветоваться, я подожду, пока вы сходите еще раз наполнить бокал.
– А ведь вы и вправду не шутите. – Она, не торопясь, допила шампанское. – На кухню я ходила не сама с собой советоваться. В воскресенье вечером я была дома, вместе с мужем. После семи? В самом начале седьмого мы отправились в Гринвич-Виллидж пообедать в ресторане, вернулись после восьми – около половины девятого. Муж возился с какими-то работами, я читала и смотрела телевизор, пошла спать около полуночи и всю ночь провела в постели, честное слово. Я редко встаю посреди ночи, чтобы выйти пристрелить мужчину и спустить его труп в яму.
– Правильно делаете, – согласился я. – Значит, мистеру Вульфу не нужно будет спрашивать вас об этом. Надеюсь, ваш телефон указан в телефонной книге? – Я обратился к Фреду: – Не позволяй ей выговорить у тебя зонтик. Как тут с обслугой? Нормально?
– Не жалуюсь. Скоро буду совсем как дома. Долго еще?
– День – неделю – год. Когда еще тебе было так сладко?
– Хм. Ее оставляешь здесь?
– Ага, пусть прикончит бутылку. У меня задание.
Когда я двинулся к лифту, Дина Хаф поднялась с кушетки и направилась в кухню. Лифт поднялся, я пошел, а она так и не появилась. Внизу мистер и миссис Перес все еще сидели на кухне; я заглянул к ним, предупредил, что единственная надежда для них не попасть в переделку – затаиться, и был таков. На углу Восемьдесят второй и Колумба находилась аптека-закусочная, где можно было перехватить стакан молока, но я не стал задерживаться. Мне предстояла встреча с преподавателем английской литературы, о чем тот и не подозревал.
10
Я ушел из квартиры в 13:40. Через четыре с половиной часа, в 18:10, я сказал Остину Хафу:
– Сами, черт возьми, понимаете, что не выйдет. Идемте!
За четыре с половиной часа я многое сделал. Я уяснил, что в большом университете масса народу знает, где должен быть доцент или где можно его найти, но никто не знает, где он находится. Два раза меня в коридорах чуть не смела толпа студентов; первый раз я спасся, нырнув в нишу, второй – уцепившись за стену. Я два часа проторчал в приемной, изучая в научном журнале статью под названием «Японские эксперименты в области среднего образования». Пятнадцать минут пропотел в телефонной будке, докладывая Вульфу о новостях, в том числе о том, что Цезарь и Фелита Перес стали владельцами дома. Выкроив время, я разыскал там же, в университете, закусочную и подкрепился бутербродом с солониной (съедобно), куском вишневого пирога (недурен) и двумя стаканами молока. В холле меня остановили три студентки, одна красивая как картинка (никакого отношения к картинкам на верхнем этаже дома Пересов), и попросили автограф. Верно, приняли меня то ли за сэра Лоуренса Оливье, то ли за Нельсона Рокфеллера.
Остина Хафа я так и не нашел, решил наконец, что это безнадежное дело, и отправился пешком к дому 64 по Райской улице. Звонить я не стал – могла ответить жена, а спрашивать у нее, дома ли муж, было бы нетактично. Главное, мне нужно было на него посмотреть. Итак, я туда отправился, нажал в подъезде кнопку под фамилией Хаф, открыл дверь, когда щелкнул замок, вошел, поднялся на два пролета, прошел по коридору к двери, которая открылась мне навстречу, и увидел его собственной персоной.
Он замер, вытаращив на меня глаза. Рот у него открылся и закрылся.
– Всяк грех глаголет, но убийство вопиет, – произнес я, не вызывающе, а просто чтоб приступить к разговору.
– Господи, как вы умудрились… – сказал он.
– Неважно как, – ответил я. – Мы снова встретились, а это главное. Ваша жена дома?
– Нет. При чем тут жена?
