Рональд Нокс - Убийство на виадуке. Три вентиля (сборник)
– А мне показалось, вы сказали, что надо поймать его с поличным. Изрядными же глупцами мы выглядели бы, если бы выяснилось, что кто-то из гостей ошибся комнатой или пришел попросить взаймы ершик, чтобы прочистить трубку!
– Согласен. Но с другой стороны, у меня было предчувствие, точнее, почти что уверенность, что гость, появлявшийся в вашей комнате, входит не через дверь.
– О, вот как? Стало быть, нас с Гордоном просто принесли в жертву вашему своеобразному чувству юмора и никакого толку от наших бдений на самом деле не было? Право слово, Кармайкл…
– Вечно вы слишком спешите с выводами. На самом деле от вашего пребывания в комнате напротив была огромная польза. Вы убедили таинственного джентльмена, что я жду его появления со стороны двери. И эта убежденность придала ему храбрости и побудила прошлой ночью нанести вам визит. Сожалею, что пришлось обмануть вас обоих, но я не придумал другого способа выманить из-за кулис того джентльмена и заставить его повести себя так, как хотел. В конце концов, я вынудил вас просидеть в засаде всего один час.
– Один час, – возразил Гордон, – невозможно как следует измерить с помощью хода часов, бездушного прибора, который ведет счет времени, но не чувствует его. Есть много причин, по которым время тянется медленнее, и три главные среди них – темнота, молчание и отсутствие возможности курить. Дозор, который мы несли прошлой ночью, вполне эквивалентен трем часам, проведенным у камина, но в отсутствие курительной трубки.
– Ну что ж, приношу извинения. Но вы наверняка будете рады узнать, что эксперимент увенчался успехом. Кто-то действительно приходил к вам в комнату вчера ночью, Ривз, и бродил повсюду, хотя, конечно, не нашел ничего, представляющего хоть малейший интерес для него, потому что и искать-то было нечего.
– Но как вы все это узнали?
– Вот для этого и понадобилась жевательная резинка. Подошел бы и костный клей, но резинка гораздо надежнее. Я даже не пытаюсь понять, зачем люди жуют ее; у меня сложилось впечатление, что просто от нервов. Те, кто толкует о подсознании, наверняка объяснили бы, что вся эта нервозность – одна из форм компенсации. Обратите внимание на это слово, ибо в нем заключен главный провал в их логике. Согласно их представлениям некто не убивал свою бабушку, однако у него есть привычка крутить большими пальцами. Следовательно, вам объяснят, что кручение большими пальцами – своего рода компенсация за отказ от убийства бабушки. Но чтобы быть убедительными, их доводы должны опираться на способность доказать связь между этими двумя действиями, а ее, вместо того чтобы доказать, неизменно подразумевают. Однако о чем это я? – Особенность жевательной резинки Ван Берена в том, что ее можно растягивать в длину сколько угодно, при этом она образует тончайшие, почти невидимые нити. Если растянуть такие нити, допустим, между одним креслом в комнате и соседним в ней же, как я проделал прошлой ночью в вашей комнате, Ривз, велика вероятность, что ничего не подозревающий визитер пройдет между креслами и унесет оборванные нити резинки на своей одежде, так ничего и не заметив.
– Как! – воскликнул Ривз. – Вы имеете в виду – как у Шерлока Холмса с сигаретным пеплом на ковре?
– Ну, это был не самый удивительный фокус Холмса. В сущности, его предвосхитил пророк Даниил. Вам следовало бы прочесть историю о Виле и драконе[21], Ривз.
– А теперь, – вмешался Гордон, – мы, полагаю, проследуем на станцию и станем приглядываться к штанинам наших товарищей по клубу, пока те ждут лондонский поезд?
– Нет, зачем же? Вряд ли этот метод что-то нам даст. В мои планы не входило выяснить, кто именно бывает в комнате Ривза, а убедиться, что кто-то в ней бывает, и входит при этом не через дверь.
– Значит, через окно?
– Нет, дорогой мой Гордон, далеко не все наделены вашим умением лазить в окна. Окна, о которых идет речь, находятся на высоте добрых двадцати футов над землей, поблизости нет водосточной трубы, а всякий, кто попытается приставить к окнам лестницу, оставит среди бегоний под ними столько следов, что по ним без труда пройдет даже кедди.
– Ну, довольно напускать таинственности. О чем речь? О потайном ходе?
– Пожалуй, это единственное разумное предположение. Разумеется, никто не ожидает найти потайной ход в клубе. С другой стороны, как вам известно, наш клуб не похож на другие, и вас, Ривз, наверняка так же, как меня, поразил смысл слов Мерриэтта, сказанных вчера вечером.
– А что такого говорил Мерриэтт вчера вечером?
– Ну, как же? Что Отвилы были католиками, более того – известными диссидентами вплоть до времен правления Вильгельма III. А это, само собой, означает, что они давали приют католическим священникам, а так близко от Лондона обеспечить священнику надежное убежище невозможно, если в доме нет тайника. Был один человек – в настоящий момент его имя вылетело у меня из головы, – который только тем и занимался, что сооружал такие тайные убежища. Значит, априори ясно, что в старом поместье Отвилов должен быть некий архитектурный секрет. И, возможно, в данном случае речь идет о потайном ходе.
– Ривз, старина, – подхватил Гордон, – только никому об этом не рассказывайте, не то вам поднимут арендную плату.
Ривз по-прежнему выглядел несколько недовольным.
– Но раз уж мы взялись за это дело, Кармайкл, нам следовало устроить засаду прямо в комнате и узнать, где находится потайной ход и кто из него появляется.
– Попытаться мы бы могли. Но скажите, сколько наших разговоров подслушал этот джентльмен? И где именно в вашей комнате вы могли бы затаиться, не подвергая себя опасности? Честно говоря, не верю, что он вышел бы, не зная наверняка, что вы с Гордоном бдительно стоите на страже по другую сторону двери.
– И вы, конечно, подразумеваете, что он не мог просто войти в дверь, воспользовавшись дубликатом ключа, после того как мы с Ривзом ушли спать?
– Не подразумеваю, а знаю. Я взял на себя смелость налепить комочек на редкость полезной жевательной резинки на дверной замок, и утром этот комочек обнаружился на том же месте. В то же время резинка, растянутая между креслами, выглядела так, словно между ними прошлись во всех направлениях.
– Ну хорошо, но мы все равно не знаем, где находится потайной ход.
– Именно так. И я думал, мы могли бы скоротать утро в поисках. Посмотрим… вижу, у вас тут фортепиано. Вы играете?
– Очень скверно.
– Это нам и нужно.
– Что это значит?
– Как это что? Если вы сядете играть на фортепиано у себя в комнате, джентльмен по другую сторону стены наверняка решит, что здесь не происходит ничего особенного. А если вы станете играть достаточно громко, то заглушите любой шум, который мы неизбежно произведем. Если же вы играете очень скверно, джентльмен по другую сторону, если он хоть сколько-нибудь музыкален, отступит к дальним пределам своего убежища.
