Агата Кристи - Вилла “Белый конь”
— Ну-ка, рассказывайте, — приказала Джинджер, — что там было.
— Ничего особенного. Сибил легла на пурпурный диван и впала в транс.
— Правда? Какая прелесть! А что делала Белла?
— Очень было противно. Белла зарезала белого петушка, и они обмакнули вашу перчатку в кровь.
— О-о-о, гадость. А что еще?
— Тирза не поскупилась на всевозможные штучки. Вызвала дух — зовут его вроде Макэндал. Еще были притушенный свет и заклинания. Все это может, однако, производить впечатление, найдутся люди, которых этак можно и напугать.
— А вы не испугались?
— Белла меня несколько ошарашила — у нее был такой огромный нож, я боялся, как бы не пойти по стопам петуха в качестве второго жертвоприношения.
— А больше вас ничто не устрашило? — настаивала Джинджер — На меня такие вещи не действуют.
— А почему у вас стал такой обрадованный голос, когда я сказала, что все в порядке?
— Потому что… — я замолчал.
— Да?
— Просто они, то есть Тирза, казалось, так уверены в результатах.
Джинджер издала недоверчивое восклицание и спросила:
— Что же мы теперь будем делать? Мне надо здесь остаться еще на недельку-другую?
— Если вы хотите, чтобы я содрал сотню фунтов с мистера Брэдли, то да.
— Сдерете непременно. Вы поживете у Роуды?
— Немного. А потом поеду в Бориемут. Я звоню из дома пастора.
— Как миссис Колтроп?
— Великолепно. Я ей, кстати, все рассказал.
— Я это поняла.
— Что думают у вас на работе?
— Что я поехала отдохнуть.
— Никакие подозрительные типы к вам не наведывались?
— Нет. Только фургонщик с молоком, электрик — снимал показания со счетчика, еще одна женщина — она спрашивала, какие патентованные лекарства и косметику я предпочитаю, еще меня просили подписать призыв о запрещении ядерного оружия, и одна женщина приходила за пожертвованиями на слепых.
— С виду все это весьма безобидно, — отметил я.
— А чего вы ожидали?
— Сам не знаю.
— Да! Еще был один посетитель, — сказала Джинджер.
— Ваш приятель доктор Корриган. Очень мил.
— Наверно, его прислал Лежен.
— Он зашел подбодрить соплеменницу. Вперед, клан Корриганов!
Я повесил трубку, успокоенный. Когда я пришел домой, Роуда возилась около террасы со своей собакой — пичкала ее каким-то лекарством.
— Ветеринар только что ушел, — сказала Роуда. — Велел выводить у собаки глистов. Спокойно, Шейла, не вертись. От этого лекарства у них выпадает шерсть. Остаются проплешины, но потом они зарастут.
Я предложил Роуде помощь, получил отказ, обрадовался и снова отправился бродить.
Глава 19
Рассказывает Марк Истербрук
На следующее утро я позвонил Джинджер и сказал, что переезжаю завтра в Борнемут.
— Я нашел чудесный маленький отель, называется почему-то «Олений Парк». В нем есть удобный выход, которым никто не пользуется. Я смогу через него незаметно прокрадываться и приезжать к вам в Лондон.
— Лучше не надо, по-моему. Но должна сказать, это было бы здорово. Так здесь тоскливо одной. Не представляете!
Неожиданно я почувствовал неладное.
— Джинджер! Что это у вас какой голос — не такой, как всегда…
— Да нет, я в полном порядке. Не волнуйтесь.
— А почему такой голос?
— Просто у меня начинается небольшая ангина.
— Джинджер!
— Слушайте, Марк, кто угодно может заболеть ангиной. Я, кажется, простудилась. Или легкий грипп.
— Грипп? Послушайте, скажите правду, что с вами?
— Да не волнуйтесь. Все прекрасно.
— А почему вы сказали про грипп?
— Понимаете: Ну, как-то всю меня ломит, и вообще…
— Температура?
— Ну, может, совсем невысокая…
Я сел, и меня охватило страшное леденящее чувство. Я испугался. И я понимал, что Джинджер ни за что не признается, ей тоже страшно.
Она снова заговорила простуженным голосом.
— Марк, без паники. Нет никаких причин.
— Может, и нет. Но мы должны срочно принять меры. Позовите своего врача. Сейчас же.
— Ладно. Только он будет недоволен, что я его тревожу по пустякам.
— Не важно. Позовите. И потом звоните мне.
Я положил трубку и долго сидел, уставившись на телефон. Только не поддаваться. В такое время года повсюду грипп. Может, это легкая простуда. Я вспоминал Сибил в ее павлиньем наряде. Повелительный голос Тирзы… Беллу с петушком в руках. Вздор, какой вздор… Конечно, это суеверный вздор. Но аппарат — я почему-то не мог отделаться от мысли об этом аппарате. Аппарат — это уже не суеверие, это наука. Но неужели такое возможно, неужели?
Миссис Колтроп нашла меня у телефона — я так и не мог сдвинуться с места.
— Что случилось? — тотчас же спросила она.
— Джинджер заболела.
Я хотел услышать, что все это ерунда. Я хотел, чтобы она меня разубедила. Но она только сказала:
— Дело скверное.
— Но ведь это невозможно.
— Они своего добиваются, — сказала миссис Колтроп. — И надо смотреть правде в глаза. В чем-то они и шарлатанят. Создают необходимую атмосферу. Но за этим шарлатанством прячется нечто реальное.
— Вроде радиоактивных лучей?
— Наверно. Все время делаются новые открытия, а у Тирзы отец был физик.
— Но в чем же все-таки дело? Наверно, этот чертов аппарат. Надо его осмотреть. Может, полиция?
— Полиция не будет делать обыск на таких основаниях.
— А что, если я проберусь к Тирзе и разобью этот чертов ящик?
Миссис Колтроп покачала головой.
— Вред уже причинен, и причинен, если это так, в тот самый вечер.
Я уронил голову на руки и застонал.
— Зачем я только ввязался в эту жуткую историю!
Миссис Колтроп ответила очень твердо:
— У вас были благородные побуждения. А что сделано, то сделано. Скоро, наверно, Джинджер позвонит Роуде и расскажет, что говорит доктор…
Я понял намек.
— Ну, тогда я пошел.
И вдруг миссис Колтроп воскликнула:
— Как мы глупо себя ведем! Шарлатанство! Верим в шарлатанство! Хочешь не хочешь, а мы воспринимаем его так, как это нужно им.
Возможно, она была права. Но я уже ничего не мог с собой поделать.
Джинджер позвонила через два часа.
— Врач был, — сказала она. — Удивлялся чему-то, но потом решил грипп. Сейчас все кругом болеют. Велел мне лежать, сам пришлет лекарства. Температура поднялась. Но ведь при гриппе всегда температура?
Сквозь привычный задор в голосе Джинджер слышались тоскливые нотки.
— Вы скоро поправитесь, — отвечал я уныло. — Слышите? Скоро поправитесь! Очень вам плохо?
— Ну… лихорадит, всю ломит, все болит, ноги, руки. И такой жар…
— Это от температуры, дорогая моя. Слушайте, я сейчас приеду. Сейчас же. И не возражайте.
— Хорошо. Я так рада. Марк, что вы приедете. Не очень-то я на поверку храбрая…
