Агата Кристи - Восточный экспресс
Пуаро минуту-другую задумчиво глядел на полковника.
– Да, – сказал он, – я так и думал, что вы придерживаетесь такой точки зрения. Ну что ж, полковник, у меня больше нет вопросов. Скажите, а вы не помните ничего такого, что показалось бы вам прошлой ночью подозрительным или, скажем так, кажется вам подозрительным теперь, ретроспективно. Ну, хоть сущий пустяк?
Полковник Арбэтнот задумался.
– Нет, – сказал он. – Ничего. Вот разве… – и он замялся.
– Пожалуйста, продолжайте, умоляю вас.
– Это же абсолютная чепуха, – сказал полковник неохотно, – но раз уж вы сказали – хоть сущий пустяк…
– Да, да, продолжайте.
– Да нет, это действительно пустяк. Но раз уж вас так интересуют пустяки, скажу. Возвращаясь к себе, я заметил, что дверь купе через одно от моего, да вы знаете, последняя дверь по коридору…
– Знаю, дверь купе номер шестнадцать.
– Ну, так вот, эта дверь была неплотно прикрыта. И сквозь щель украдкой выглядывал какой-то человек. Увидев меня, он тут же захлопнул дверь. Конечно, это абсолютная чепуха, но меня это удивило. Я хочу сказать, все открывают дверь и высовывают голову, когда им нужно выглянуть в коридор, но он делал это украдкой, как будто не хотел, чтобы его заметили. Поэтому я и обратил на него внимание.
– Мд-да, – сказал Пуаро неуверенно.
– Я же вам говорил, это абсолютная чепуха, – виновато сказал Арбэтнот. – Но вы знаете, раннее утро, тишина, и мне почудилось в этом что-то зловещее – настоящая сцена из детективного романа. Впрочем, все это ерунда.
Он встал.
– Что ж, если я вам больше не нужен…
– Благодарю вас, полковник, у меня все.
Полковник ушел не сразу. Он явно перестал гневаться на паршивого французишку, посмевшего допрашивать британца.
– Так вот, что касается мисс Дебенхэм… – сказал он неловко. – Можете мне поверить: она тут ни при чем. Она настоящая pukka sahib, – вспыхнул и ушел.
– Что значит pukka sahib? – полюбопытствовал доктор Константин.
– Это значит, – сказал Пуаро, – что отец и братья мисс Дебенхэм обучались в тех же школах, что и полковник.
– Только и всего… – доктор Константин был явно разочарован. – Значит, это не имеет никакого отношения к преступлению?
– Ни малейшего, – сказал Пуаро.
Он ушел в свои мысли, рука его машинально постукивала по столу.
– Полковник Арбэтнот курит трубку, – вдруг сказал он. – В купе Рэтчетта я нашел ершик для трубки. А мистер Рэтчетт курил только сигары.
– И вы думаете…
– Пока он один признался, что курит трубку. И он знал полковника Армстронга понаслышке и, не исключено, что знал его лично, хотя и отрицает это.
– Значит, вы считаете возможным…
Пуаро затряс головой:
– Нет, нет, это невозможно… никак невозможно… Чтобы добропорядочный, недалекий, прямолинейный англичанин двенадцать раз кряду вонзил в своего врага нож! Неужели вы, мой друг, не чувствуете, насколько это неправдоподобно?
– Это все психологические выкрутасы, – сказал мсье Бук.
– Психологию надо уважать. У нашего преступления свой почерк, и это никоим образом не почерк полковника Арбэтнота. А теперь, – сказал Пуаро, – допросим следующего свидетеля.
На этот раз мсье Бук не стал называть итальянца. Но он хотел, чтобы вызвали именно его.
Глава девятая. Показания мистера Хардмана
Последним, из пассажиров первого класса вызвали мистера Хардмана – здоровенного, огненно-рыжего американца, обедавшего за одним столом с итальянцем и лакеем.
Он вошел в вагон, перекатывая во рту жевательную резинку. На нем был пестрый клетчатый костюм и розовая рубашка, в галстуке сверкала огромная булавка. Его большое мясистое лицо с грубыми чертами казалось добродушным.
– Привет, господа, – сказал он. – Чем могу служить?
– Вы уже слышали об убийстве, мистер э… Хардман?
– Ага, – и он ловко перекатил резинку к другой щеке.
– Так вот, нам приходится беседовать со всеми пассажирами.
– Лично я не против. Наверное, без этого не обойтись.
Пуаро посмотрел на лежащий перед ним паспорт:
– Вы – Сайрус Бетман Хардман, подданный Соединенных Штатов, сорока одного года, коммивояжер фирмы по продаже лент для пишущих машинок?
– Так точно, это я.
– Вы едете из Стамбула в Париж?
– Верно.
– Причина поездки?
– Дела.
– Вы всегда ездите в первом классе, мистер Хардман?
– Да, сэр, – подмигнул американец, – мои путевые издержки оплачивает фирма.
– А теперь, мистер Хардман, перейдем к событиям прошлой ночи.
Американец кивнул.
– Что вы можете рассказать нам о них?
– Решительно ничего.
– Очень жаль. Но, может быть, вы сообщите нам, мистер Хардман, что вы делали вчера после обеда?
Похоже, американец в первый раз не нашелся с ответом.
– Извините меня, господа, – сказал он наконец, – но кто вы такие? Введите меня в курс дела.
– Это мсье Бук, директор компании спальных вагонов. А этот господин – доктор, он обследовал тело.
– А вы?
– Я Эркюль Пуаро. Компания пригласила меня расследовать убийство.
– Слышал о вас, – сказал мистер Хардман. Минуту, от силы две он колебался. – Я думаю, – сказал он наконец, – лучше выложить все начистоту.
– Разумеется, вы поступите весьма благоразумно, изложив нам все, что вам известно, – сухо сказал Пуаро.
– Да я бы много чего вам наговорил, если б что знал. Но я ничего не знаю. Ровным счетом ничего, как я уже и говорил вам. А ведь мне полагается знать. Вот что меня злит. Именно мне и полагается все знать.
– Объяснитесь, пожалуйста, мистер Хардман.
Мистер Хардман вздохнул, выплюнул резинку, сунул ее в карман. В тот же момент весь его облик переменился. Водевильный американец исчез, на смену ему пришел живой человек. Даже гнусавый акцент и тот стал более умеренным.
– Паспорт поддельный, – сказал он, – а на самом деле я вот кто, – и он перебросил через стол визитную карточку.
Пуаро долго изучал карточку, и мсье Бук в нетерпении заглянул через плечо.
«Мистер Сайрус Б. Хардман. Сыскное агентство Макнейла. Нью-Йорк».
Пуаро знал агентство Макнейла – одно из самых известных и уважаемых частных агентств Нью-Йорка.
– А теперь, мистер Хардман, – сказал он, – расскажите нам, что сие означает.
– Сейчас. Значит, дело было так. Я приехал в Европу – шел по следу двух мошенников, никакого отношения к этому убийству они не имели. Погоня закончилась в Стамбуле. Я телеграфировал шефу, получил распоряжение вернуться и уже было собрался в Нью-Йорк, как получил вот это.
Он протянул письмо. На фирменном листке отеля «Токатлиан».
