Ольга Бэйс - Тайны Сент-Ривера
– Насколько хорошо вы знали господина Парра? – спросил комиссар, после всех необходимых формальностей.
– Мы ни разу не встречались до этого момента, – ответил доктор, но мне показалось, что он хотел что-то добавить.
Я не ошиблась, Тарни заговорил, не дожидаясь следующего вопроса.
– Я бы хотел вам кое-что сообщить, хотя это, конечно, нужно будет проверить, -он сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями, – да, я никогда не встречался с покойным раньше, но я знаком с его лечащим врачом и считаю, что у доктора Крафта есть для вас очень важная информация.
– А вы нам эту информацию сообщить отказываетесь? – на всякий случай спросил Эрик Катлер, хотя ответ был очевиден.
– Видите ли, я не могу вам ничего сообщить, не нарушая врачебной этики, информацию я получил случайно, да могу и ошибиться. Я всего лишь предположил, а доктор Крафт, я думаю, не станет от вас ничего скрывать.
– Но факты, на основании которых вы сделали ваше предположение, разве вы не можете сообщить?
– Кое-что могу, но, поверьте мне, вам лучше поговорить с Крафтом.
– Ну хорошо, спасибо вам, доктор. Вы можете быть свободны.
– Спасибо, но не могли бы вы разрешить и Марике Кроун покинуть замок? Я обещал отвезти ее домой.
– Если вы задержитесь на несколько минут, пока мы зададим ей пару вопросов, если вам не сложно, пригласите ее, пожалуйста, сюда.
Марика была совершенно спокойна. Впрочем, это было понятно. Неприятно, когда подобное происходит на твоих глазах, но вряд ли Марика была знакома со старым коллекционером, а смерть незнакомого старика, хоть и неприятна, но не способна по-настоящему потрясти.
Катлер задал несколько обычных вопросов, включающих анкетные данные, а затем перешел к собственно деловой части разговора.
– Были ли вы знакомы с покойным до встречи на этом приеме?
– Да, – неожиданно ответила Марика., – господин Парр – мой довольно близкий родственник.
– Как часто вы с ним встречались, и как складывались ваши отношения?
– Какие отношения, комиссар? Дядюшка Морис терпеть не мог всех своих родственников, не думаю, что я была исключением. Еще ребенком, я, возможно, видела его на каких-нибудь родственных мероприятиях, но не помню. Я упомянула о наших родственных связях только потому, что, если бы я этого не сделала, было бы подозрительно, вы ведь все равно бы об этом узнали, не так ли?
– Скорее всего, да.. Значит, вы с ним не встречались, и на наследство не рассчитываете?
– Ну, почему же, – усмехнулась Марика, – если мне что-нибудь перепадет, не откажусь и буду весьма довольна.
– Я вижу, вы не слишком опечалены, – заметил Катлер.
– Не думаю, что кто-то будет по-настоящему горевать, хотя по-человечески всегда жаль, если кто-то внезапно умирает, да еще вот так. Но я не собираюсь притворяться. К тому же, если дядя Морис решил уйти из жизни, то это его право, – Марика пожала плечами и посмотрела на комиссара, как мне показалось, с некоторым вызовом.
– Так вы считаете, что это было самоубийство?
– А что же еще? Мы все пили это вино. Если яд оказался в бокале Мориса Парра, то, кто его мог туда всыпать?
– Думаю, что ваши выводы несколько поспешны.
– Возможно и так, я всего лишь предполагаю, могу себе это позволить, поскольку не служу в полиции.
– Конечно, – согласился Эрик Катлер, – что ж спасибо за откровенность, вы можете покинуть замок, но просим не покидать города, не сообщив об этом нам, до окончания следствия.
– К счастью, никакие путешествия не входят в мои ближайшие планы, до свидания, господа. Всегда готова помочь, комиссар.
– Скажите, Марика, – вмешалась в разговор я, – вы ведь не хотели сегодня уезжать из замка?
– Да, Роберт предложил мне погостить у них несколько дней, я хотела воспользоваться этим, чтобы немного сменить обстановку и пожить в замке – она улыбнулась, – все мы любим немного поиграть в другую жизнь… Но я понимаю, что мое пребывание здесь после всего случившегося будет слишком тяжелым испытанием для Мишель, она была не в восторге от этой идеи, а мне свойственно человеколюбие
Марика удалилась. Комиссар задумался.
– В ее словах по поводу возможного самоубийства есть некое рациональное зерно, – вдруг заявил он. – прежде, чем мы продолжим опрос свидетелей, я бы хотел кое-что обсудить с вами. А точнее давайте постараемся вспомнить все, что касается этого единственного бокала, в котором оказался яд.
– Замечательная мысль, комиссар, – поддержала я, – давайте.
– Итак, вспомните все, что сможете, начиная с того момента, как появились бокалы и вино.
– Вино вкатила на двухъярусном столике девушка, вы могли ее видеть, комиссар, она была в той комнате, где все произошло, в тот момент, когда вы вошли. С ней в это время разговаривал Кроун.
– Да, я помню ее. Продолжайте.
– Сверху стояли пустые бокалы, ваза с фруктами и еще две с конфетами.
– Нет, – поправил меня Дэвид, – с конфетами была только одна вазочка.
– Не спорю, может быть. Внизу стояло несколько бутылок вина. Кроун взял одну из бутылок, открыл ее и разлил вино по бокалам.
– Как он открывал бутылку?
– Штопором, штопор тоже, видимо, лежал наверху, рядом с бокалами, просто по степени его наклона трудно сказать, что он брал что-то с нижней полочки. Слегка склонился, чтобы взять бутылку за горлышко, и все.
– Да, я тоже так думаю, – поддержал меня Дэвид в ответ на взгляд комиссара в его сторону.
– Как присутствующие брали бокалы? Все ли пили это вино?
– Мне кажется, что это вино пили все, Но никто не вставал, чтобы взять бокал, девушка подвезла столик с угощением к каждому из гостей. Комната не такая уж большая, это не заняло много времени. Все, кроме Кроуна и Парра держали свои бокалы в руках, во всяком случае, так было, когда мы отправились смотреть портрет.
– Значит, какое-то время бокал Парра оставался в комнате, на тот момент – в пустой комнате?
– Да, очевидно, так.
– Но ведь туда мог зайти кто угодно?
– Ну, да…
– Это, пожалуй, усложняет дело. Придется опрашивать не только гостей, но и слуг Кроуна, всех, кто был в замке к моменту, когда вы пошли смотреть портрет.
– Вы, правы, комиссар.
– Что ж, давайте пригласим этого молодого человека, – комиссар заглянул в свой блокнот, – Джима Сотти.
Не смотря на наш с ним разговор, чувствовалось, что Джим нервничает.
– Были ли вы знакомы с господином Паром до этого вечера?
– Нет, я его впервые увидел здесь, и сразу скажу, что он мне не понравился.
– Только потому, что не разделил ваши взгляды на живопись?
– Да при чем тут живопись? Он слишком хорошо в ней разбирается, чтобы не увидеть очевидного!
– Вы не могли бы уточнить?
– Старик прекрасно видел, что это Рамбье! Зачем он хотел всех убедить, что это дешевая поделка?
