Агата Кристи - Два романа об отравителях
Так что мне осталось лишь разыскать в справочнике фамилию врача, живущего на окраине Лондона, и поставить его инициалы и неразборчивую подпись. После чего я отправился с рецептом в одну из центральных аптек, где фармацевты не знают этого врача, и мне спокойно продали нужное лекарство. Наперстянку прописывают в больших дозах при сердечно — сосудистых заболеваниях, а рецепт у меня был на бланке отеля.
— Весьма остроумно, — сухо заметил инспектор Шарп.
— Я чувствую по вашему тону, что мне не миновать тюрьмы! Вы так сурово со мной говорите!
— Расскажите о третьем способе.
Нигель долго молчал, а потом сказал:
— Но я хочу сначала узнать, в чем меня можно обвинить?
— Первый метод, когда вы «позаимствовали» таблетки из чемоданчика, квалифицируется как воровство, — сказал инспектор Шарп. — А подделка рецепта…
— Но какая же это подделка? — перебил его Нигель. — Я ведь не наживался на фальшивых рецептах, да и подписи, строго говоря, не подделывал. Сами посудите, если я пишу на рецепте «Х.Р. Джеймс», я же не подделываю подпись какого — то определенного человека. — Он улыбнулся недоброй улыбкой.
— Понимаете, к чему я клоню? Меня голыми руками не возьмешь. Если вы решите ко мне прицепиться, я буду защищаться. Но с другой стороны…
— Что «с другой стороны», мистер Чэпмен?
Нигель воскликнул неожиданно страстно:
— Я — противник насилия! Противник жестокости, зверства, убийств! Какому подлецу пришло в голову убить бедняжку Селию! Я очень хочу вам помочь, но как? От рассказа о моих мелких прегрешениях, наверное, мало толку.
— Полиция имеет довольно большую свободу выбора, мистер Чэпмен. Она может квалифицировать определенные поступки как… м — м… противозаконные, а может отнестись к ним как к безобидным шалостям, легкомысленным проделкам. Я верю, что вы хотите помочь найти убийцу девушки. Так что, пожалуйста, расскажите о вашем третьем методе.
— Мы подошли к самому интересному, — сказал Нигель. — Это было, правда, более рискованно, зато в тысячу раз интереснее. Я бывал у Селии в аптеке и хорошо там ориентировался.
— Так что «позаимствовать» флакончик из шкафа не составило для вас труда?
— Нет — нет, вы меня низко цените! Такой способ слишком примитивен. И потом, если бы я действительно замыслил убийство, то есть украл бы яд, чтобы действительно кого — то прикончить, меня наверняка бы нашли. А так я не показывался в аптеке примерно полгода и был вне подозрений. Нет, план у меня был другой: я знал, что в пятнадцать минут двенадцатого Селия идет в заднюю комнату пить кофе с пирожными. Девушки ходят пить кофе по очереди, по двое. Я знал, что у них появилась новенькая, которая не знает меня в лицо. Поэтому я подгадал, когда никого, кроме нее, не было, нацепил белый халат, повесил на шею стетоскоп и заявился в аптеку. Новенькая стояла у окошечка, отпускала клиентам лекарства. Войдя, я прямиком направился к шкафу с ядами, взял флакончик, обогнул шкаф, спросил девушку: «В какой у нас концентрации адреналин?» Она ответила, я кивнул, потом попросил у нее пару таблеток вегенина, сказав, что я со страшного похмелья. Она была абсолютно уверена, что я студент — практикант или учусь в ординатуре. Это были детские шуточки. Селия так и не узнала о моем визите.
— А где вы раздобыли стетоскоп? — с любопытством спросил инспектор Шарп.
Нигель неожиданно ухмыльнулся:
— Да у Лена Бейтсона позаимствовал.
— В пансионате?
— Да.
— Так вот кто взял стетоскоп! Значит, Селия тут ни при чем?
— Естественно, нет! Вы видели когда — нибудь клептоманок, ворующих стетоскопы?
— А куда вы его потом дели?
— Мне пришлось его заложить, — извиняющимся тоном произнес Нигель.
— Бейтсон очень расстраивался?
— Ужасно. Однако я не мог ему рассказать — ведь мне пришлось бы открыть производственные тайны, а этого я делать не собирался. Но зато, — радостно добавил Нигель, — я недавно сводил его в ресторан, и мы с ним отлично повеселились.
— Вы очень легкомысленный юноша, — сказал инспектор Шарп.
— Эх, жалко, вы их тогда не видели! — воскликнул Нигель, расплываясь в улыбке. — Представляете, какие у них были рожи, когда я положил на стол три смертельных яда и сказал, что стащил их совершенно безнаказанно!
— Стало быть, — уточнил инспектор, — вы имели возможность отравить человека тремя различными ядами и напасть на ваш след было никак нельзя?
Нигель кивнул.
— Совершенно верно, — сказал он. — При сложившихся обстоятельствах делать такое признание не очень приятно. Но, с другой стороны, яды были уничтожены две недели назад или даже больше.
— А вдруг вы ошибаетесь, мистер Чэпмен?
Нигель удивленно воззрился на инспектора:
— Что вы имеете в виду?
— Как долго лекарства хранились у вас?
Нигель подумал.
— Упаковка гиосцина — дней десять. Морфий — примерно четыре дня. А настойку наперстянки я достал в тот же день, когда показал лекарства ребятам.
— Где вы хранили препараты?
— В ящике комода, под носками.
— Кто — нибудь знал об этом?
— Нет — нет, что вы!
Какая — то тень сомнения, однако, промелькнула в его голосе, но инспектор Шарп не стал сразу же допытываться, в чем дело, а просто учел на будущее.
— Вы никому не рассказывали о своих планах? О том, каким образом вы собирались добыть препараты?
— Нет… вообще — то нет.
— Что значит «вообще — то», мистер Чэпмен?
— Понимаете, я хотел рассказать Пат, но потом подумал, что она будет меня осуждать. У нее очень строгие принципы, и я не стал с ней связываться.
— Вы решили не рассказывать ей ни о чем: ни о краже препарата из машины, ни о подделке рецепта, ни о морфии?
— Да нет, потом я рассказал ей про настойку, про то, как написал рецепт и купил лекарство в аптеке. И про маскарад в больнице тоже рассказал. Увы, ее это не позабавило. Ну а про машину я, конечно, не сказал ни слова. Она бы взбесилась.
— А вы говорили ей, что намерены уничтожить препараты, после того как выиграете пари?
— Да. Она вся извелась. Постоянно бубнила, что я должен вернуть лекарства.
— Подобная мысль вам, естественно, в голову не приходила.
— Естественно, нет! Мне тут же была бы крышка. Представляете, какая бы началась катавасия? Нет, мы с ребятами сожгли лекарства, вернее, два сожгли, а третье спустили в сортир. Все было шито — крыто.
— Вы так считаете, мистер Чэпмен? Но может статься, что все получилось не так безобидно.
— Но что могло случиться? Я же говорю, мы уничтожили лекарства!
