Семён Клебанов - Настроение на завтра
— Я из редакции. Как вас зовут?
— Вадим Латышев, — машинально ответил он. — Писать будете?
Мартынова кивнула.
— Про меня не надо. Новичок.
— Знаю.
Вадим удивленно вскинул голову.
— Сын Латышева, — уточнила она.
— А я думал, меня аист принес, — отшутился Вадим и подошел к Мягкову.
Близилось время рыть ямы. Старбеев что-то говорил Березняку, тот слушал, утирая лысину.
Через несколько минут пришли ветераны и комсомольцы.
Чуть позже появился Червонный. Хмурым взглядом посмотрел на собравшихся и, немного постояв в отдалении, ушел с участка.
Секретарь партбюро цеха Терентьев взял лопату и, шагнув к линии ближней отметки, открыл митинг.
Он усмехнулся и сказал:
— Лопата здесь выглядит убого. Потому что на этом месте будут станки нового поколения. Прямо скажу — чудо! И это только начало для всего завода. В добрый час, товарищи!
Потом выступил Балихин:
— Я так понимаю, что сейчас будет трудовой салют будущему. Ветераны, рабочая гвардия просили пожать руку молодым зачинателям и пожелать, чтоб дело у них спорилось и шло в гору. Счастливого труда вам, друзья. Предлагаю первый раскоп начать Юрию Мягкову, Вадиму Латышеву, Павлу Петровичу Старбееву… И меня примите… Давайте приступим…
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Ранний прерывистый телефонный звонок всполошил Старбеевых, нарушив надежду Валентины, что отоспится муж в выходной за всю суетную неделю. Но, услышав громкое восклицание Старбеева: «Здравствуй, Алеша!»— накинула халат, подошла к телефону.
Сын звонил из Одессы, рассказывал, что рейс был трудный, погода штормовая, но он очень доволен дальним походом, многое повидал. Куба прекрасна. И не без гордости сообщил, что капитан утвердил отчет о его практике и за образцовую службу объявил благодарность. Дня через три Алеша вернется в Ленинград, должен сдать два зачета. А на каникулы приедет домой. Ждать осталось недолго.
Старбеев больше слушал, только сказал, что чувствует себя хорошо, подлечился в санатории.
Увидев горячий ожидающий взгляд жены, он попрощался и передал трубку Валентине.
— Здравствуй, сынок! — Голос ее вдруг задребезжал; проглотив набежавший комок, она спросила: — Как себя чувствуешь? Правду говоришь?.. Успокойся, верю, что хорошо… Вчера получили письмо от Маринки. Пишет редко. Чаще звонит. Говорит, все у нее нормально. Знаешь ее, жаловаться не любит… Купил ей красивое платье? Поняла. Молодец, Алешенька. Будем ждать тебя. Да… И она приедет. Папка все время на календарь смотрит, считает, когда свидимся… Целую, Алешенька, целую…
И как всегда после телефонного разговора с детьми или читки их писем, наступила долгая пауза.
После завтрака Старбеев уселся за письменный стол, выбрал книгу, где торчали бумажные разноцветные закладки, и стал просматривать ее. Это была книга о психологических методах анализа и адаптации систем «человек — машина».
Будучи опытным инженером, он все же чувствовал — ему не хватает определенных знаний инженерной психологии. И сейчас, сдавая свой главный экзамен, он штудировал научные исследования, анализирующие проблемы психологии труда при подборе кадров для новой техники.
Старбеев работал с увлечением. Временами, когда улавливал совпадение своих взглядов с утверждением крупных специалистов, испытывал творческую радость. Но чаще делал выписки полезных рекомендаций. Он был удивлен и пристыжен советом — проверить степень зрения рабочего. Ведь шкаф логики стоит в отдалении от агрегата. А вовремя заметить показатель на табло — важнейшее условие соблюдения заданного режима.
В его сознании постепенно выстраивалась система предстоящей работы. Теперь, когда станки высились на своих местах и черный рукав, вместивший уйму проводов, подключенных к электронному мозгу, горделиво свисал над площадкой и надежно держал коробку пульта управления, Старбеев ощутил силу своей готовности нажать кнопку-пуск!
Старбеев откинулся к спинке кресла и, расслабившись, смотрел в окно. Но память увела его в санаторий, и он услышал голос профессора: «Не забудьте черкнуть, как прошел ваш экзамен».
В комнату вошла Валентина и, заглянув в лицо мужа, как бы невзначай заметила:
— А ведь сегодня выходной. Забыл, Павлуша? Видно, не для нас такое. — В голосе сквозило огорчение. — Лоскутов, наверное, сейчас по лесу себя прогуливает. Поучился бы у него.
— Не любишь ты Лоскутова.
— Это Татьянина забота. Его жены.
Старбеев усмехнулся, понравилась находчивость Валентины.
— Ты весь в делах. Полдня просидел.
— Умнею, Валюша, умнею.
— Выходит, дуракам лучше. У них здоровье покрепче.
Старбеев помолчал, посмотрел в вопрошающие глаза Валентины, поманил пальцем.
Она приблизилась. Он чмокнул ее в щеку.
— Удивительная ты женщина, Валюша… Диво дивное.
Валентина улыбчиво махнула рукой.
— Вчера ты так станки расхваливал… Диво дивное.
— Неужели?
— Было, Павлуша… Плохо ты усвоил, что женщины любят ушами.
— Трудная наука. Всю жизнь надо учиться.
— При твоих-то способностях одного урока хватит.
Старбеев положил исписанные страницы в папку, сдвинул книги в сторону и в приподнятом настроении вышел из-за стола.
— Хорошую мысль подала. Пообедаем и айда в лес.
— У нас свой маршрут. По набережной пройдемся.
Гуляли они долго. Дошли до железнодорожного моста.
Электровоз тащил длинный товарный состав; с гулким перестуком катились вагоры.
Они пошли обратно домой.
Серое небо низко нависло над городом. И только на левом берегу густо клубился пар теплоцентрали, вытягиваясь в белесое облако. Оно нехотя покидало свою зону.
Воздух манил бодрящей свежестью.
Когда подошли к парку, Старбеев издали заметил Мягкова и Мартынову. Он приостановился.
— Устал? — спросила Валентина.
— Видишь, парочка… К воротам подходят. Мягков с журналисткой. Я говорил о ней. Подружились.
— Гуляют.
— По-моему, Юра влюбился, — утвердительно сказал Старбеев.
— Надолго? — жестко спросила Валентина.
— Моя бы воля, я бы их поженил.
— Ты начальник, издай приказ.
— Я серьезно, Валюша.
— И я не шучу. Сам знаешь, какие нынче свадьбы. Полгода, год — и разбежались.
— Мягков не такой. Верю ему. Глаза у него честные.
Валентина задумчиво промолчала, а затем сказала:
— И честные могут стать лживыми.
— Ну почему ты так? Честность не балалайка, в магазине не купишь… Есть так есть.
— Я ведь, Павлуша, и о наших детях думаю. Как бы не обманулись.
