Ксавье Монтепен - Чревовещатель
Добрый конь бежал хорошо, и расстояние быстро уменьшалось. До Рошвиля оставалось не больше четверти часа езды. Сиди-Коко нарушил молчание:
– Капрал, вы понимаете, что мне необходимо как можно скорее увидеть следственного судью. Могу ли я надеяться, что он допросит меня сегодня же ночью?
– Этого я не знаю. Могу обещать вам только то, что тотчас сообщу ему о нашем приезде.
– Поведете ли вы меня к нему?
– Если он прикажет, то, конечно, я не заставлю вас ждать.
Повозка замедлила ход. Они проехали часть деревни, погруженной в безмолвие, и остановились возле мэрии.
XXI
Рошвильская мэрия была довольно красивым зданием, почти новым, построенным по плану одного руанского архитектора. В бельэтаже располагались школа для мальчиков, квартира учителя и зала для заседаний муниципального совета. Нижний этаж был занят большим сараем. Около этого сарая находилась узкая и длинная комната, слабо освещенная маленьким окном с железной решеткой. В нее вела толстая дверь, снабженная крепким замком. Эта комната служила тюремной камерой, но никогда, вплоть до этого дня, ни один сколько-нибудь важный преступник не переступал ее порога. Ее серые стены видели всего лишь двух или трех бродяг да полдюжины беспокойных пьяниц. Вся мебель состояла из деревянной походной постели, стула и кружки.
Унтер-офицер зажег фонарь, отворил дверь в тюрьму и пропустил вперед Сиди-Коко.
– Ложитесь тут, — сказал он, указав на кровать, — и постарайтесь заснуть… Мариго устроится на стуле и не будет спать. Жандарм знает только то, что ему приказано, а ему приказано следить за вами. Я же пойду к следственному судье. Когда ему заблагорассудится меня выслушать, за вами тотчас пришлют… Помните, что если ваша совесть чиста, то вам нечего бояться.
– Моя совесть чиста, — с горечью возразил чревовещатель, — однако же я арестант, с меня не спускают глаз и, если бы вы надо мной не сжалились, то мне пришлось бы носить позорные наручники.
– Но вы их не носили, — сказал унтер-офицер, — и обяжете меня, если не упомянете об этом при следственном судье.
– О, будьте уверены, я вас не скомпрометирую.
Унтер-офицер вышел, запер за собой дверь, а ключ положил в карман. Чтобы дойти до дома мэра, ему нужно было только перейти через площадь. Жан-Мари отворил ему, протирая глаза. Этот молодой человек, ложившийся обыкновенно в девять часов, был в очень дурном расположении духа, вследствие того, что его разбудили за полночь.
– Да когда же, наконец, все улягутся? — спросил он.
– Меня это не касается, — сказал унтер-офицер. — Я пришел к следственному судье… Где он?
– В своей комнате… в самой лучшей комнате! Весь дом из-за него перевернули вверх дном! Я вас сейчас проведу. Он там с сыщиком из Парижа. Ну и денек!.. Мало того: мне приказано в пять часов утра отвезти телеграмму в Малоне! Хоть совсем не ложись спать! Нет, слуга покорный! Если будет так продолжаться, пусть мне прибавят жалованье, не то я отправлюсь в Руан и поступлю там в половые… и сменю имя! Жан-Мари — деревенское имя… я назовусь Юженом…
– Это меня не касается, — повторил унтер-офицер.
– Разумеется… Вот дверь к судье. Если возможно, капрал, заканчивайте поскорее, пора спать.
Этот монолог Жан-Мари произнес, поднимаясь по лестнице в бельэтаж. Прибавим, что деревенский грум, держа свечу неловкой рукой, закапал стеарином ступени. Унтер-офицер тихонько постучался в указанную дверь.
– Войдите, — было ему ответом.
Он отворил дверь и очутился перед судьей. Тот сидел за маленьким столиком, на котором были разложены акты, составленные письмоводителем, и письмо господина Домера к Жоржу Праделю. По другую сторону стола стоял Жобен. Следственный судья казался мрачным и озабоченным.
– А, это вы, капрал? — сказал он. — Ну что?
– Все, господин судья, исполнено в точности… Мы немного задержались, но это потому, что вы приказали взять его по окончании представления.
Жобен вздрогнул.
– Итак, его взяли? — воскликнул он невольно.
– Разумеется. Мариго стережет его в тюрьме при мэрии.
– Оказал ли он сопротивление? Пытался ли бежать? — спросил судья.
– О нет, нисколько! Он тих, как ягненок… очень удивлен, правда, и это понятно. Он, по-видимому, ничего не знает. Он отставной солдат, этот Сиди-Коко… Зуав… Спас своего офицера в Африке. У него есть медаль, и он, вероятно, честный человек…
На лице Жобена отразилась радость. Судья же подскочил от удивления.
– Он! Честный человек! Что вы!..
– Да, господин следственный судья, — возразил агент сыскной полиции. — Если бы у него было на совести два убийства и триста пятьдесят тысяч франков в кармане, то он не стал бы ждать жандармов… он был бы уже далеко.
Не отвечая Жобену и обращаясь к унтер-офицеру, судья продолжал:
– Расскажите все подробно.
Жандарм изложил все, что нам уже известно, умолчав лишь о наручниках. В заключение он сказал, что арестант желает немедленно предстать перед тем, кто может одним словом вернуть ему свободу, и прибавил:
– Прикажете его привести?
Судья покачал головой.
– Не сейчас, — ответил он, — и у меня есть на это свои причины, но я допрошу его завтра, или, лучше сказать, сегодня утром, не здесь, а в замке… Я полагаю, что у меня есть средство заставить его признаться, если он виновен, и в минуту ужасного испытания я прочту истину в его глазах.
– Могу ли я, господин следственный судья, увидеть арестанта? — спросил полицейский.
– Нет! — возразил судья. — Я полностью доверяю вам, Жобен, вы это отлично знаете, и мой отказ не может вас оскорбить. По причинам, которые вам будут скоро известны, мне нужно, чтобы никто не общался с обвиняемым… Отдайте приказание жандарму, наблюдающему на арестантом, не отвечать ни на какие его вопросы.
– Будет исполнено, господин судья, — ответил унтер-офицер.
– Вы же приходите ко мне за приказаниями в пять часов утра.
– Слушаю, господин судья.
Жандарм поклонился и вышел из комнаты. В коридоре он увидел Жана-Мари, который дремал, сидя на корточках. Слуга проснулся и спросил печальным и в то же время сердитым голосом:
– Когда же этому настанет конец?
Деревенский грум получил неизменный ответ:
– Это меня не касается…
– Господин следственный судья, — сказал Жобен, — я намерен проститься с вами… Буду к вашим услугам в пять часов утра, но если понадоблюсь вам раньше, то меня можно найти в трактире «Яблоко без зернышек».
– Мне вы нужны сейчас, — возразил судья. — Сядьте, возьмите перо и пишите…
