Жорж Сименон - Бегство г-на Монда
Швейцар поклонился маленькой англичанке в костюме, которая четким шагом проходила позади Дезире.
– Вам письмо, мисс.
Он проводил ее глазами. Дверь повернулась, и солнце высветило кусок стены.
– Короче, брат предупрежден. Он тотчас дал по телефону указания нашему адвокату. Меньше чем через час явились судебные власти и потребовали все опечатать. Старший по этажу, который несколько раз заходил в номер с напитками, сказал мне, что зрелище было презабавнейшее. Они до ужаса боялись, как бы чего не пропало. Собрали чулки, платки, разрозненные шлепанцы, сложили все в шкафы и опечатали. Кажется, заставили полицию обыскать и госпожу Терезу. Будь их воля, они и на ней поставили бы печать.
Это все, видите ли, из-за драгоценностей. Говорят, они настоящие. А я-то думал, обычные стекляшки – столько их у нее было! Не дай Бог, если госпожа Тереза хоть что-то взяла!
Кстати, когда вы вошли, мне звонили. Сейчас приезжает на машине ее брат с solicitor [5]. Они уже выехали, несутся как угорелые.
Алло!.. Нет... Она ушла... Что?.. Да, снимает номер, но еще не вернулась...
Считая Дезире одним из своих, он объяснил, не уточняя, о ком идет речь:
– Тоже хороша штучка! Никогда не возвращается раньше одиннадцати утра и до десяти вечера валяется в постели... Значит, вас интересует, что с госпожой Терезой? Не знаю. Когда с формальностями было покончено, ее буквально выставили за дверь, не позволив ничего взять, даже личных вещей, которые опечатали со всем остальным. У нее осталась только сумочка. Как она плакала! До сих пор вижу ее на тротуаре: не зная, куда идти, она стояла, словно потерявшееся животное, и в конце концов направилась к площади Массены... Если не хотите встречаться с инспектором, вам лучше здесь не задерживаться: он должен прийти к одиннадцати. Куда увезли тело, я не знаю. Труп вынесли ночью через служебный вход и, видимо, отправят в Америку.
Дезире тоже постоял на улице, словно потерявшееся животное, а потом, как и его первая жена, направился к площади Массены. По пути, без всякой надежды увидеть Терезу, он машинально осматривал еще малолюдные террасы кафе под большими тентами.
Должно быть, она нашла приют в каких-нибудь дешевеньких меблирашках, в одной из жалких гостиниц старых кварталов, где через всю улицу развешивают белье и на порогах домов сидят маленькие голозадые девочки.
Он миновал цветочный рынок: там уже подметали охапки стеблей и бутонов, увядшие лепестки с запахом Дня поминовения.
Маловероятно, что ему удастся найти ее, да он особенно и не надеялся, даже толком не знал, хочет ли этого. Однако чаще всего в жизни встречаются с теми, кого не ожидают увидеть: вот и он на узком тротуаре столкнулся с инспектором, который торопился, чтобы не опоздать к одиннадцати в «Плаццу». Инспектор оглянулся, пытаясь вспомнить, кого сейчас видел, потом отправился дальше.
Вдруг инспектор тоже бросился на поиски Терезы? Да нет конечно. Уж он-то знает, где она.
Г-н Дезире все шел. В полдень, оказавшись на площади Массены, он устроился на террасе большого кафе, где за большинством круглых столиков уже сидели люди, потягивая аперитив. Со всех сторон продавцы газет выкрикивали иностранные названия. Подъезжали и отъезжали автобусы, и ряды голов, одновременно поворачивавшиеся в ту или иную сторону, выражали блаженное и удовлетворенное любопытство.
Вот тогда-то он вдруг увидел в толпе Терезу. Он так удивился, что чуть было не упустил ее. Она стояла на краю тротуара, ожидая, когда полицейский остановит поток машин. Он еще не рассчитался, а официант, как назло, где-то задерживался. Г-н Дезире постучал по стеклу монеткой. Его охватывало беспокойство, и тем не менее он не мог уйти, не заплатив.
Регулировщик опустил жезл. Вернулся официант с заставленным подносом и принялся обслуживать соседние столики, успокаивая своего торопившегося клиента:
– Иду, иду...
Пешеходы устремились через дорогу. Хвост редел, по проезжей части бежал какой-то припозднившийся толстяк; полицейский поднял жезл.
– У вас нет мелких?
– Ладно, сдачи не надо.
Слишком поздно. Теперь придется ждать. Г-н Дезире пытался не потерять ее из виду, но фигурка в светло-сером только раз мелькнула в тени каштанов бульвара. Когда наконец он перешел улицу, то, стараясь не бежать, бросился вперед, расталкивая прохожих, и вскоре, метрах в пятидесяти, увидел Терезу; она шла не торопясь, как человек, которому некуда идти, и для виду рассматривала витрины.
Г-н Дезире замедлил шаг. Он еще ничего не решил и не знал, что делать. Он шел все медленнее, их с Терезой разделяли всего десять, потом пять метров, а она, ничего не подозревая, устало шла, возможно в поисках ресторана. Самое смешное, что он оказался рядом с ней как раз в тот момент, когда она остановилась перед витриной с трубками, и он, не имея мужества отвернуться и пройти мимо, машинально окликнул:
– Тереза!
Она вздрогнула, обернулась, нахмурилась. На лице ее было выражение, свойственное ей и только ей, так что годы сразу стерлись, он нашел ее все такой же, какой знал: маленький, пугливый, беззащитный зверек, который цепенеет от страха при любом звуке и знает, что убежать ему не удастся; замерев, он чуть втягивает шею и с кротким удивлением смотрит, как на него валятся все горести мира.
Это было настолько знакомо, что у него сжалось горло, а глаза застлала пелена. Он взял себя в руки в тот самый момент, когда Тереза лихорадочно порылась в памяти, поняла наконец правду и всем своим видом выразила ошеломление.
Она еще не могла поверить, что здесь нет никакой ловушки, и, казалось, вот-вот убежит.
– Ты... – прошептала она.
Что он ей говорил, он и сам не знал. Они стояли на залитой солнцем улице. Листья платанов падали дрожащими китайскими тенями на макадам мостовой. Быстро шли люди. В двух метрах от них скользили машины. Он смотрел на трубки в витрине и говорил:
– Я знал, что ты в Ницце. Не бойся. Мне рассказали...
От удивления ее сиреневые глаза расширились. Да, глаза у нее действительно были сиреневые. Г-н Монд спрашивал себя, не были ли они еще тогда такого же цвета? Правда, на веках у нее лежали тени с крошечными сверкающими блестками. Тоненькие морщинки прорезали кожу под подбородком.
Что она думала, увидев его? Слушала ли, что он говорит? – Я тебе сейчас все объясню. Давай сначала сядем где-нибудь. Уверен, ты еще не обедала.
– Нет.
Но думала ли она при этом о еде? Покачав головой, она тихо сказала «нет», скорее, для себя. Может быть, считала все это невероятным, может, протестовала против реальности их встречи.
– Пойдем.
Она последовала за ним. Он шел очень быстро, и ему приходилось ждать ее. Так было всегда, когда они ходили вместе. Он словно тащил ее на буксире. Выбившись из сил, она просила пощады или же, не говоря ни слова, останавливалась, чтобы перевести дыхание, и он все понимал:
