Эдгар По - Золотой жук. Странные Шаги
— Но разве нельзя себе представить, — заметил я, — что письмо хоть и находится в руках министра, в чем не может быть сомнения, спрятано вне его квартиры?
— Вряд ли, — сказал Дюпен. — Запутанное положение дел при дворе, а в особенности интриги, в которых замешан Д., требуют, чтобы документ всегда находился под рукой и чтобы им можно было воспользоваться в любую минуту. Это для Д. почти столь же важно, как и само обладание документом.
— Воспользоваться им? — спросил я.
— Вернее говоря, уничтожить его, — отвечал Дюпен.
— Да, — заметил я, — в таком случае письмо, очевидно, в его квартире. При нем оно не может находиться, об этом и говорить нечего.
— Разумеется, — подтвердил префект. — Мои агенты под видом бандитов дважды нападали на него и обыскивали его на моих глазах.
— Напрасно трудились, — заметил Дюпен. — Не совсем же Д. сумасшедший, — он, конечно, ожидал подобных нападений.
— Не совсем сумасшедший, — возразил префект, — но ведь он поэт, стало быть, не далек от сумасшествия.
— Верно, — согласился Дюпен, задумчиво выпуская клуб дыма из своей пенковой трубки, — хотя и я когда-то грешил виршами.
— Не можете ли вы, — спросил я, — рассказать подробнее об обыске?
— Видите ли, времени у нас было довольно, и мы искали везде. Я ведь собаку съел на этих делах. Я обыскал весь дом, комнату за комнатой, и все по ночам; посвятил каждой по неделе. Мы прежде всего осматривали мебель; вскрывали все ящики, вы, я думаю, сами понимаете, что для хорошего сыщика нет потайных ящиков. Тот, от кого ускользнет при обыске потайной ящик, — олух, а не сыщик. Это же так просто. У каждого письменного стола есть определенная вместимость, он занимает известное пространство. У нас на этот счет существуют точные правила. Ничто не ускользнет от осмотра. Обыскав ящики, мы принялись за кресла. Подушки были исследованы тонкими иглами, их употребление я вам объяснял. Со столов мы снимали доски.
— Зачем?
— Случается, что, желая спрятать вещь, снимают доску со стола или с другой подобной мебели, выдалбливают в ножке углубление, прячут туда вещь и кладут доску на старое место. Для той же цели служат иногда ножки кроватей.
— А разве нельзя определить пустоту по звуку? — спросил я.
— Никоим образом, если спрятанный предмет завернут в достаточно толстый слой ваты. К тому же нам приходилось действовать без шума.
— Однако не могли же вы снять все крышки, изломать все ножки и все ящики, в которых могло быть запрятано письмо. Ведь его можно свернуть в трубочку не толще вязальной спицы и засунуть… ну хотя бы в перекладину стула. Не могли же вы разбирать по кусочкам все стулья!
— Разумеется, нет. Но мы сделали лучше: мы осмотрели все стулья, всю мебель, каждую шишечку, каждую отдельную планку с помощью сильной лупы. Малейшие следы недавней работы не ускользнули бы от нас. Впадинка от буравка показалась бы размером с яблоко. Ничтожная царапинка, трещинка в местах соединения планок заставила бы нас взломать вещь.
— Полагаю, что вы осмотрели зеркала между рамами и стеклом, обыскали постели, постельное белье, ковры, шторы?
— Само собой разумеется. Исследовав таким образом все вещи, мы принялись за самый дом. Мы разделили его на участки, занумеровали их, чтобы не пропустить ни одного, и осмотрели таким же порядком, в лупу, каждый квадратный дюйм этого и двух соседних домов.
— Двух соседних домов! — воскликнул я. — Однако пришлось же вам повозиться!
— Да, но и награда обещана колоссальная!
— А сады и участки вокруг домов тоже осмотрели?
— Они вымощены кирпичом. Их осмотр не представлял особенных затруднений. Мы исследовали мох между кирпичами и убедились, что он не тронут.
— Вы, разумеется, осмотрели также бумаги и библиотеку Д.?
— Конечно; мы развязывали каждую связку, каждую папку; каждую книгу перелистывали с начала до конца, не ограничиваясь одним встряхиванием, как делает иногда полиция. Измеряли толщину переплетов и рассматривали их в лупу самым тщательным образом. Если бы что-нибудь было запрятано в переплете, мы не могли бы этого не заметить. Некоторые из книг, только что полученные от переплетчика, были осторожно исследованы тонкими иголками.
— Вы исследовали полы под коврами?
— Еще бы. Мы снимали ковры и рассматривали доски в лупу.
— Обои?
— Тоже.
— Заглянули в подвалы?
— Как же.
— Ну, — сказал я, — значит, вы ошиблись: письмо спрятано не в его доме.
— Боюсь, что вы правы, — отвечал префект. — Так вот, что же вы мне посоветуете, Дюпен?
— Основательно обыскать еще раз весь особняк.
— Это ни к чему, — возразил префект. — Я головой ручаюсь за то, что письма в доме нет.
— Другого совета я вам дать не могу, — сказал Дюпен. — У вас, конечно, есть точное описание письма?
— О да! — Тут префект достал из кармана записную книжку и прочел подробнейшее описание внутреннего и особенно внешнего вида пропавшего документа. Вскоре после этого он ушел в таком угнетенном состоянии духа, в каком я его еще никогда не видал.
Месяц спустя он нанес нам вторичный визит и застал нас за прежним занятием. Усевшись в кресло и закурив трубку, он начал болтать о том о сем. Наконец я спросил:
— Как же насчет письма, любезный Г.? Я думаю, вы убедились, что поймать этого министра с поличным нелегко?
— Да, черт его подери! Я еще раз произвел обыск, по совету Дюпена, но, как и ожидал, без успеха.
— Какая, вы сказали, обещана награда? — спросил Дюпен.
— Огромная сумма, очень щедрая награда. Точной цифры не назову, но скажу одно: я лично выдал бы чек на пятьдесят тысяч франков тому, кто доставит мне это письмо. Дело в том, что необходимость найти его возрастает с каждым днем. На днях награда удвоена. Но, будь она даже утроена, я не могу сделать больше того, что сделал.
— Ну, знаете, — протянул Дюпен, попыхивая пенковой трубкой, — я думаю… мне кажется, Г., вы еще не все сделали, не все испробовали. Вы могли бы сделать больше, думается мне, а?
— Как? Каким образом?
— Видите ли, — пфф, пфф — вы могли бы — пфф, пфф — посоветоваться кое с кем. Пфф, пфф, пфф. Помните анекдот об Абернети?[37]
— Нет, черт с ним, с Абернети!
— Разумеется, черт с ним! Но один богатый скряга вздумал как-то выудить у Абернети медицинский совет. Вступив с ним для этого в разговор где-то на вечере, он описал свою болезнь под видом болезни вымышленного лица. «Вот каковы симптомы, — сказал он в заключение. — Что бы вы ему посоветовали, доктор?» — «Что бы я посоветовал? — отвечал Абернети. — Пригласить врача».
