Морис Леблан - Арсен Люпен – джентльмен-грабитель (сборник)
В тот вечер на приеме в Кастильском дворце графиня пользовалась огромным успехом. Сам король Кристиан, в честь которого было устроено торжество, обратил внимание на ее ослепительную красоту. На изящной шее сверкали, обвивая ее, драгоценные камни. Тысячи граней бриллиантов сияли, переливаясь, как языки пламени, в лучах света. Казалось, никто, кроме графини, не сумел бы с такой непринужденностью и благородством носить столь драгоценную тяжесть.
Это был двойной триумф. Граф де Дрё насладился им в полной мере, а когда они вошли в спальню их старинного особняка в Сен-Жерменском предместье, он откровенно торжествовал. Он гордился своей женой и, наверно, ничуть не меньше колье, овевавшим славой вот уже четыре поколения их рода. Графиня немного по-детски выражала свою радость. Впрочем, это было свидетельством ее гордого нрава.
Не без сожаления она сняла колье и протянула его мужу, который с восхищением принялся его разглядывать, словно прежде никогда не видел. Затем, положив колье в красный кожаный футляр с гербом кардинала, граф вошел в соседний кабинет, вернее, небольшой альков, полностью изолированный от спальни. Единственный вход в этот альков находился у подножия супружеского ложа. Как всегда, граф спрятал футляр на довольно высокой полке, среди шляпных коробок и стопок белья. Затем он закрыл дверь и разделся.
Утром граф встал около девяти часов, намереваясь до завтрака посетить «Лионский кредит». Он оделся, выпил чашечку кофе и прошел в конюшню. Здесь он отдал несколько распоряжений. У него вызывала беспокойство одна из лошадей, и он приказал вывести ее во двор и пустить рысью. Потом он вернулся к жене.
Графиня еще не покидала спальни. При помощи горничной она укладывала волосы.
– Вы уходите?
– Да… По этому делу…
– Ах, в самом деле… Так будет надежнее.
Граф вошел в кабинет. Через несколько секунд он спросил, впрочем, без всякого удивления:
– Вы взяли его, дорогая?
Графиня ответила:
– Что? Нет, я ничего не брала.
– Вы его переложили?
– Вовсе нет… Я даже не открывала эту дверь.
В смятении чувств граф появился на пороге и еле слышно пробормотал:
– Вы не брали его? Это не вы? Тогда…
Графиня подбежала к мужу, и они лихорадочно принялись за поиски, бросая на пол шляпные коробки и белье. Граф все повторял:
– Бесполезно… Все, что мы делаем, бесполезно… Вот сюда, я положил его вот сюда, на эту полку…
– Вы могли ошибиться.
– Я положил его вот сюда, на эту полку и ни на какую другую.
Они зажгли свечу, поскольку в помещении было довольно темно, и вынесли все белье и вещи, мешавшие им. Когда в кабинете больше ничего не осталось, они были вынуждены с отчаянием признать, что знаменитое колье, «Колье королевы», исчезло.
Будучи женщиной решительной, графиня, не теряя времени на напрасные причитания, послала за комиссаром, господином Валорбом, проницательность и здравый смысл которого они уже имели возможность оценить. После того как его во всех подробностях ввели в курс дела, комиссар спросил:
– Вы уверены, господин граф, что ночью никто не проходил через вашу спальню?
– Абсолютно уверен. Я чутко сплю. Более того, дверь спальни была заперта на засов. Сегодня утром, когда жена звонком вызвала горничную, я отодвинул его.
– А нельзя ли проникнуть в кабинет каким-нибудь другим путем?
– Это невозможно.
– Там есть окно?
– Есть, но оно загорожено.
– Я хотел бы сам в этом убедиться.
Зажгли свечи. Господин Валорб тут же заметил, что окно было загорожено лишь наполовину комодом, который к тому же не касался рамы.
– Комод стоит достаточно близко к окну, – возразил господин де Дрё. – Его невозможно сдвинуть с места без грохота.
– А куда выходит это окно?
– Во внутренний дворик.
– И ниже есть еще этаж?
– Два этажа. Но на окнах этажа, отведенного для прислуги, установлены густые решетки. Именно поэтому у нас темновато.
Впрочем, когда комод отодвинули, все убедились, что окно было закрыто, а этого не могло быть в том случае, если бы кто-то проник в помещение снаружи.
– Если только, – заметил граф, – этот кто-то не прошел через нашу спальню.
– Но в таком случае дверь спальни не была бы заперта на засов.
Немного подумав, комиссар обратился к графине:
– Знали ли в вашем окружении, сударыня, что вы собирались надеть это колье вчера вечером?
– Разумеется, я этого не скрывала. Но никто не знал, что мы запираем его в кабинете.
– Никто?
– Никто… Если только…
– Прошу вас, сударыня, уточните. Это очень важный момент.
– Я подумала об Анриетте, – сказала графиня мужу.
– Об Анриетте? Да ей, как и другим, ничего об этом не известно.
– Ты уверен?
– Кто эта дама? – спросил господин Валорб.
– Подруга по монастырю. Она порвала со своей семьей, чтобы выйти замуж чуть ли не за рабочего. После смерти ее мужа я приютила Анриетту вместе с сыном и предоставила им жилье в особняке. – И с некоторым смущением графиня добавила: – Она мне оказывает кое-какие услуги. Руки у нее просто золотые.
– На каком этаже она живет?
– На нашем… Чуть дальше… В конце коридора… Я даже думаю… окно ее кухни…
– Выходит в этот же дворик, не так ли?
– Да, как раз напротив нашего окна.
После этих слов воцарилось молчание.
Потом господин Валорб попросил отвести его к Анриетте.
Они застали подругу графини за шитьем. Рядом читал книгу ее сын Рауль, мальчуган лет шести-семи. Комиссар удивился, увидев жалкое жилье, состоявшее из одной комнаты без камина и закутка, служившего кухней. Потом он принялся расспрашивать женщину. Казалось, она была потрясена, узнав о краже. Вчера вечером она помогала графине одеваться и сама застегнула колье.
– Господи! – воскликнула она. – Кто бы мог подумать…
– У вас есть какие-нибудь подозрения? Или сомнения? Вполне возможно, что преступник прошел через вашу комнату.
Анриетта искренне рассмеялась, даже не допуская мысли, что на нее могут пасть подозрения.
– Но я никуда не выходила из своей комнаты! Я никогда никуда не выхожу. Впрочем, посмотрите сами.
Анриетта открыла окно кухонного уголка.
– Смотрите, до подоконника напротив никак не меньше трех метров.
– Но кто вам сказал, что, по нашей версии, кража совершена именно так?
– Но… Разве колье находилось не в кабинете?
– Откуда вы это знаете?
– Господи! Я всегда знала, что на ночь его прячут там… Об этом столько раз говорили в моем присутствии…
Ее лицо, еще молодое, но поблекшее от страданий и переживаний, выражало глубочайшую нежность и смирение. Но вдруг при полном молчании на этом лице отразился страх, словно женщина почувствовала грозившую ей опасность. Анриетта прижала сына к себе. Ребенок взял ее за руку и нежно поцеловал.
