Джон Карр - Убийство арабских ночей
— Как давно?
— Минут двадцать назад.
— Он вышел из отеля?
— Нет. Прохаживался по тротуару. А в чем дело, сэр?
Я посмотрел на Батлера, чье спокойное лицо выражало полную безмятежность.
— Нет, в отеле я не был, — сказал он. — Послушайте, водитель, этот Роберт Пиль[4] не верит, что я был на маскараде. Просветите его, идет?
Шофер оказался довольно рассудительным.
— В общем-то он вполне мог там и быть, сэр Роберт, — сообщил он мне. — На Пеннингтон, через несколько домов от гостиницы, в самом деле проходил какой-то костюмированный бал, но только он состоялся гораздо раньше. Союз любителей плетеных корзинок или что-то такое…
Это лишь косвенно подтверждало теорию, которая только начала у меня формироваться, но я все больше убеждался, что теория должна быть верна. Хотя я задал шоферу еще несколько дополнительных вопросов, ничего нового он мне не сообщил, и я отпустил его, на всякий случай записав имя и номер. Мы продолжили наше шествие; Уэйд и Холмс шли в нескольких шагах сзади, так, чтобы я мог расспрашивать Батлера.
Пэлл-Мэлл редко доводилось видеть столь странную процессию. Эта троица была в предельном Нервном напряжении, которое давало о себе знать. В какой-то мере их поведение подтверждало справедливость слов Батлера; но я думал, что оно объяснялось главным образом тем, что первый раз в жизни их ожидала встреча с настоящей жертвой убийства: на редкость неприятное зрелище, когда кровь — не красные сценические чернила и не эктоплазма мистических рассказов; они были потрясены до глубины души и отпускали нервические шуточки. Джерри Уэйд не расставался со своей губной гармоникой; он подбирал мелодию «Звери шагают в шеренгу по двое», и я поймал себя на том, что все мы, как солдаты, идем в ногу. Хотя сдержанный Холмс не позволял себе никаких замечаний, которые не соответствовали бы его черному галстуку и аккуратному котелку, он с бессмысленным энтузиазмом заливался смехом, слушая реплики своих спутников. Эта сероватая в свете заходящей луны улица была полна идиотского веселья, ибо в конце ее предстояло лицезрение смерти; и было уж совсем не смешно, когда Батлер внезапно повернулся и гаркнул «Бу!» в ухо почтенному пожилому джентльмену, спускавшемуся по ступенькам своего клуба.
— Веселитесь? — спросил я, заставив их прекратить неуместный галдеж. — Что ж, пока еще у вас есть время. Кажется, вы говорили, что были на балу любителей плетеных корзинок. Почему?
— Я в самом деле там был. Дело в симпатичной светленькой любительнице этих корзинок… — Он увидел мою реакцию и замолчал. Палице его снова мелькнуло выражение сосредоточенности; пусть и впустую, но он продолжал готовиться к дуэли. — Послушайте, инспектор, сыщик вы классный, и я вам расскажу всю правду. Я в самом деле пошел на этот бал — строго говоря, его организовывала какая-то автомобильная компания — и чисто случайно познакомился с симпатичной блондиночкой, которая согласилась завтра где-нибудь встретиться со мной. Но этот мундир мне был нужен главным образом как предлог.
— Предлог?
— Да. Дело вот в чем: я пишу приключенческие рассказы, этакие страшноватые истории для американской макулатуры — то есть для бульварных журнальчиков — и Старик Уэйд от случая к случаю помогает мне. Музей — просто бесценный источник информации относительно Проклятия Кали и тому подобного. И мне захотелось проверить, в самом ли деле удастся поймать вдохновение, бродя по ночным улицам. И вот я вас спрашиваю: неужели есть лучшая возможность взглянуть в пылающие глаза опасности, нежели как в полицейской форме нырять в самые…
Он воодушевленно излагал эти свои идеи, которые, могу ручаться, пришли ему в голову лишь за последние несколько минут, и сам же завороженно слушал модуляции своего выразительного голоса. Когда он повернулся посмотреть на мою реакцию, то уставился на меня гипнотическим взглядом; несмотря на его широкую улыбку, у меня побежали мурашки по коже, когда я остановился на пустой улице, залитой лунным светом.
— Все это, — сказал я, — подтверждает ваше заявление, что сегодня вечером вы не были около музея Уэйда?
Он осекся на полуслове:
— Около… Что? Да. Нет, я не был.
— Можете ли вы доказать, что были в другом месте?
— Это будет трудновато. На балу — а потом на улице — все были в масках, хотя блондинку можно было бы найти, но… — пробормотал он как бы про себя. — Черт побери, в таком случае можете ли вы доказать, что я был около музея? Да что тут вообще делается? Я даже толком не знаю, что мне надо объяснять. Сэм Бакстер нес ахинею о каком-то человеке по имени Пендерел, который был убит кинжалом с рукояткой из слоновой кости, но я понятия ни о чем не имею. Можете ли вы доказать, что я там был?
— Возможно. Вы знаете, что вас там видели.
Он запнулся в полном смысле слова и, поведя широкими плечами, развернулся на месте, но я подтолкнул его, чтобы шедшие сзади не натолкнулись на нас. Гармоника напевала, как мы плывем по лунному заливу, но физиономия Батлера представляла собой разительный контраст с безмятежностью мелодии.
— Меня видели? — повторил он. — Это грязная ложь. Кто говорит, что видел меня? Кто меня видел?
— Человек со светлыми накладными бакенбардами. Он появился из-за музея и влез на стенку. А теперь слушайте! Он натолкнулся на сержанта из моего участка, у которого точно такое же телосложение, как у вас, да и внешне он похож на вас, за исключением усов. Этот человек впотьмах увидел сержанта, который проверял двери музея. Он заорал: «Это ты убил его, и тебя повесят, мой милый обманщик! Я видел тебя в карете». Как мне представляется, он с кем-то спутал сержанта… Кто это мог бы быть?
Батлер, который еле передвигал ноги, глядя прямо перед собой, отреагировал как-то странно.
— Вы рассказывали другим об этом? — спросил он.
— Нет.
— А где этот свидетель с накладными бакенбардами?
— Он исчез.
— Вы знаете, кто он такой?
— Пока еще нет.
Батлер с несказанным облегчением повернулся ко мне:
— Превосходно, инспектор! Убедительная версия, тщательно продумана — но толку от нее как от промокашки. Не срабатывает. По такому обвинению вы ровно никого не можете задержать. О чем оно говорит? У вас есть некий благородный и незапятнанный свидетель (которого, кстати, вы не можете предъявить) со склонностью к фальшивым бакенбардам, который лазает по стенам и набрасывается на сержанта полиции. Исходя из нескольких, мягко говоря, бессмысленных слов этой эксцентрической личности вы из восьми миллионов жителей города выбираете одного, которому этой ночью довелось побывать на костюмированном балу, и доказываете, что речь идет именно о нем. Остальные участники маскарада тоже были в костюмах, но на них можно не обращать внимания. Из этого вытекает, что я убил человека, о котором никогда не слышал, и в том месте, где никогда не бывал. Можете ли вы предъявить не фантома, а свидетеля во плоти и крови, который был на месте преступления и возьмется утверждать, что я находился в музее? Имеется, например, старый Пруэн, который двадцать лет служит семье Уэйдов и десять лет в музее. Что он говорит? Тоже утверждает, что я вечером был в музее?
