Джон Карр - Ведьма отлива
Минуту или две никто из них не говорил ни слова.
Какой-то гул, принесенный бризом, перекрывал шорох волн отступавшего моря.
Но совсем иной звук донесся с противоположной стороны. Он походил на стук и звон полуразвалившегося открытого вагона, какие можно еще видеть на железнодорожных станциях в приморских городках. Однако этот вагон довольно лихо несся со стороны Рейвенспорта.
– Нет, Бетти! – Гарт смотрел на двух пассажиров в экипаже. – Не бойся. Все в порядке.
Им не пришлось долго ждать. Двое мужчин появились почти сразу из стеклянных дверей дома, выходивших на пляж.
Они сразу заметили Гарта и Бетти. Но не обменялись ни словом даже друг с другом, пока шагали по песку. Блеснул монокль, хотя, казалось, солнца не было.
– Друг мой, – с сочувствием вымолвил Каллингфорд Эббот, – мы слышали, что здесь случилось кое-что неприятное. Я надеюсь, что то, что мы слышали, неправда.
Другой мужчина был не столь вежлив.
– Ну и ну! – воскликнул детектив-инспектор Георг Альфред Твигг, качая головой и избегая взгляда Гарта. – Кто б подумал? Ну-ну!
Глава 8
Вдоль всего берега, на разные голоса и в разном ритме, часы начали отбивать девять.
Возле дома Бетти Колдер в наступающих сумерках они звучали тихо и мелодично. Мягкими, вкрадчивыми волнами накатывался прилив.
Но атмосфера в гостиной Бетти, где Каллингфорд Эббот разглядывал Дэвида Гарта, не вполне соответствовала этой благостности.
В задней части каменного дома по обе стороны центрального коридора располагались две длинные, с низкими потолками комнаты; в каждой по три окна, под которыми ветер с шорохом шевелил колючую траву и песок. Комната слева предназначалась для покойной Глинис Стакли. Комната справа была гостиной – нагромождение мебели, шелковые шторы, обтянутые кретоном мягкие кресла, – Бетти провела здесь много времени, мечтая над книгами.
Парафиновая лампа в желтом шелковом абажуре качалась под потолком. Выглянув в открытое окно этой гостиной, можно было увидеть штормовой фонарь, горящий внутри павильона. Но Гарт сидел у окна спиной к морю и смотрел на Каллингфорда Эббота, повернувшегося спиной к камину.
Хотя в их тоне нет-нет да и проскальзывало раздражение, даже после трехчасового допроса говорили они вежливо.
– Итак, – сказал Эббот, лицо которого из-за вставленного монокля казалось перекошенным на одну сторону, – вы больше ничем не можете нам помочь?
– Я рассказал вам правду. Если вы мне не верите…
– Ох, я не сказал, что не верю вам! По крайней мере, не во всем.
– Благодарю вас.
– Зачем такой сарказм.
– Никакого сарказма, – искренне ответил Гарт. – Я ценю ваше великодушие и весьма признателен вам за то, что вы разрешили мне и леди Колдер поесть в «Кавалере и перчатке».
– Надеюсь, вы понимаете, что я обязан сопровождать вас?
– Да, конечно.
– Очень хорошо. Тогда продолжим.
Эббот, невысокий мужчина благородной наружности, носил сюртук и шейный платок. Его седые усы курчавились над крепким ртом, седые волосы коротко стрижены. Его нельзя было назвать щеголем: он выглядел слишком внушительно. Когда сверкал его монокль, то казалось, что это сверкает глаз.
– В силу нескольких причин, – сказал он, – я хочу действовать в открытую. В деле миссис Колдер мы допустили ошибку. Я со всей прямотой признаю это.
Гарт склонил голову.
– Она не вымогательница, как мы думали, – продолжал Эббот. – Она не причастна к тому, что пять лет назад банкир Далримпль пустил себе пулю в лоб. Хочу заметить только, что здесь мы не слишком виноваты. После самоубийства Далримпля Глинис Стакли назвала имя своей сестры; она использовала ее имя и титул, когда вернулась в «Мулен Руж».
Однако! Мы кое-что выяснили с тех пор, как леди Колдер рассказала эту историю хэмпстедской полиции. У нас уже есть отпечатки пальцев шантажистки, полученные (давайте признаем, неофициально) после смерти Далримпля. Поскольку тогда отпечатки пальцев не принимались в качестве доказательства, то судебное дело не было возбуждено. Они совпадают с отпечатками пальцев женщины, которая умерла там, в павильоне.
– Слава богу!
– Аминь. Но неужели вы не видите, дорогой мой Гарт, – Эббот говорил убедительно, как разумный человек, изредка поднимая отворот сюртука, чтобы понюхать вдетую в петлицу гардению, – что не все сходится.
– Не сходится?
– В нашей версии, что леди Колдер задушила свою сестру, которая сводила ее с ума. Инспектор Роджерс прошлым вечером в Хэмпстеде слышал ее угрозы в адрес Глинис, что если Глинис выкинет еще хоть один фокус, то, видит бог, она, леди Колдер, убьет ее, и будь что будет. Вы присутствовали при этом?
– Да.
– И какого же рода фокус, по собственному выражению леди Колдер, ее сестра выкинула сегодня? – Эббот подождал. – Послушайте, мой мальчик, я стараюсь дать вам все возможные преимущества. Пока я взял допрос на себя. И не хочу передавать вас Твиггу, пока это не станет абсолютно необходимым.
Тогда пошлите за Твиггом. Жаль лишать его такого удовольствия.
С лица Эббота исчезло выражение несколько циничной благосклонности. Он расправил плечи, копируя характерный жест сэра Эдварда Генри.
– О, Твигг свое получит. Некоторые специалисты считают, что неразумно слишком торопиться с допросом свидетеля. Пусть он сначала слегка попотеет. Вы меня понимаете?
– Да. И все-таки я говорил правду.
– Проклятье, неужели вы не можете мне немного помочь?
– Чем?
– Ну, вы же чувствуете, что вас загнали в угол. Сегодня рано утром перед отъездом сюда я разговаривал с миссис Боствик на Гайд-парк-Гарденз.
– Хорошо повеселились?
– Да, повеселился. – Эббот опять погладил усы. – Она – очаровательная молодая леди. В моей практике такие встречались нечасто. Вчера вечером вы устроили бедной женщине едва ли не инквизиторский допрос. Я обязан провести вас через еще худший… и Твигг это сделает. Но в отличие от него я думаю, что вы не лжете. И меня удивляет, почему вы не хотите помочь мне?
– Я стараюсь вам помочь!
– Очень хорошо. В этом ваш шанс. Миссис Боствик выдала вам очень стройную версию, подтвержденную доказательствами. Женщина почти задушила миссис Монтегю, а потом скрылась через отпертую дверь подвала. Все сходится, да?
– Полагаю, так.
– А еще, как сказала мне миссис Боствик, вы не поверили ни одному ее слову и почти до смерти напугали бедную девочку. Почему?
– Эббот, профессиональная этноса не позволяет мне вам помочь!
– Ох нет. Вы не должны говорить Твиггу, что вы – врач миссис Боствик. Она это отрицает. Она, фактически, отступается от вас и говорит, что больше не хочет иметь с вами дело.
