Мэри Лондон - Убийство в масонской ложе
— В новый Скотланд-Ярд?
— Да.
Сэр Малькольм поднял брови:
— Который час?
— Десять минут десятого.
— Прекрасно. Немедленно выезжаем в Блумсбери, к Ливингстонам!
— Но ведь госпожа Ливингстон с минуты на минуту отправится в Скотланд-Ярд…
— Вот именно! Я хочу спокойно расспросить горничную. Итак, едем. Дожуете бутерброд по дороге…
Форбс примирился с неизбежностью… или, вернее, с собственным желудком, потому как ясно понимал: до вечера ему вряд ли случится поесть, а если и случится, то наверняка в каком-нибудь экзотическом ресторане, где больше питаешься воздухом, чем снедью! Полицейская машина бойко несла их по Лондону. Улицы уже успели расчистить, так что на них не осталось никаких следов снега.
Дверь им открыла служанка.
— Мисс, — начал Форбс самым официальным тоном, на какой только был способен, — у Скотланд-Ярда имеются к вам кое-какие вопросы.
— Мадам нет дома. А хозяина, наверно, уже разрезали на кусочки…
— Не будем преувеличивать.
— А мне так хочется снова его повидать, пускай и разрезанного…
— Вы его очень любили? — спросил сэр Малькольм.
Девица слегка смутилась, но потом в простодушном порыве проговорила:
— Иногда… он давал мне десять шиллингов.
— За что?
— Ни за что. Просто так. Он был очень добрый. И, наверно, тоже меня любил. Вот так всегда — умирают самые хорошие.
— Мы все когда-нибудь умрем. Лучше скажите, какие отношения были у хозяйки с хозяином?
— Просто замечательные. Он то и дело разъезжал, а она жила себе своей жизнью.
— Что вы имеете в виду?
— Знаете, хозяин совсем не интересовался женщинами. Редко бывал дома. И хозяйке ничего не оставалось, кроме как… Ведь природа требует свое, правда?
— Конечно, конечно. И вы даже знаете, кого требовала природа хозяйки?
— Вы хотите сказать, с кем она проводила время?..
— В некотором смысле…
— О, скучать ей не приходилось, да и вряд ли придется. Пока хозяин был у себя в конторе или в отъезде, хозяйка принимала всяких там… а после говорила: «Прентис, — так меня зовут, — Прентис, я собираюсь в театр…» Мадам часто ходила по театрам. Но я-то знаю, что это за театры. Иной раз она возвращалась вся растрепанная. Понимаете, что я хочу сказать?..
— Как же вас понять, если вы до сих пор не назвали по имени ни одного из тех, кто частенько навещал хозяйку в отсутствие хозяина… — заметил сэр Малькольм.
— К ней хаживал господин Энтони Хиклс… Симпатичный такой, элегантный мужчина. Всегда давал мне на чай. Потом, был какой-то господин Вогэм. Правда, этот мне совсем не нравится. Он всегда приходит с цветами, а, когда уходит, на меня даже не глядит. Но я-то знаю, хозяйкин любимчик сюда не ходит. Она сама звонит ему, ну и конечно… Как тут не услышишь…
— И как же зовут того, кому звонит хозяйка?
— Белсон — вот как. Скажу по секрету, у них большая любовь… Она с ним так любезничает, ну просто ах! А еще они все время говорят про деньги.
— Может, его зовут Бронсон? — спросил сэр Малькольм, разом обратившись в слух. — А имя?
— Сирил. Она все время называет его то «дорогим Сирилом», то «малышом Сирилом». Как тут не запомнить.
— Точно, именно так зовут Бронсона. Досточтимый Дин называл его имя, когда мы были у него дома, — припомнил сэр Малькольм.
Форбс, в очередной раз поразившись памяти благородного сыщика, даже не счел нужным заглянуть в свой блокнот в мягкой обложке. Хотя записывал туда все, что говорилось при нем во время дознания. Но эту подробность он не отметил.
— Не он ли часом управляющий банком, и разве госпожа Ливингстон не говорила, что никогда не встречала его до того злополучного вечера в ложе? — спросил он.
— Она еще говорила, что муж сравнивал его с добрым, верным псом… — заметил сэр Малькольм. — И уверяла, будто не знает, что он масон. То-то и удивительно. Скажите, однако, мисс Прентис, а имя Кертни вам что-нибудь говорит?
— Кертни? Кажется, да… По-моему, он был другом хозяина. Одним из самых близких, я хочу сказать… Хотя подружились они не так давно. Погодите, он оставил свою визитную карточку. Она, наверно, все еще лежит в вазе при входе.
Девица быстро порылась в фарфоровой вазочке в форме раковины, стоявшей на круглом одноногом столике, извлекла оттуда визитную карточку и с гордостью протянула ее сэру Малькольму. На карточке значилось: «Джон С. Кертни. Эксперт-поверенный. 27, Томбридж-стрит. Лондон».
— Эксперт-поверенный! — воскликнул Форбс, глянув в свою очередь на карточку.
— Ну хорошо, мисс Прентис, благодарю, — быстро проговорил благородный сыщик. — Вы нам очень помогли. Едем в «Ливингстон-Банк»!
Как и все ведущие инвестиционные банки, он располагался в Сити. Это было изящное серое здание — судя по всему, XIX века. Наши друзья попросили о встрече с управляющим. Сирил Бронсон заставил себя ждать не меньше четверти часа. Наконец он появился — коротконогий, с не очень приятным лицом и короткими, стриженными под расческу волосами. Неужели госпожа Ливингстон, эта пылкая красотка, могла увлечься таким коротышкой? В нем угадывался дотошный бухгалтер, второразрядный клерк, непомерно гордый тем, что сумел возрасти до директорской должности.
— Господа, — важно произнес он, — кажется, я вас узнаю… Прошу ко мне в кабинет, проходите.
На двери кабинета, куда они вошли, все еще висела табличка: «Джон Ливингстон».
Коротышка уселся в черное кожаное кресло, где прежде, верно, сиживал его ныне покойный патрон, а обоих посетителей так и оставил стоять. Устроившись в удобной позе, он сцепил пальцы и осведомился:
— Чем могу, господа?
— Господин Бронсон, мы будем откровенны, — начал сэр Малькольм. — Вы давно знаете госпожу Элизабет Ливингстон?
— Супругу покойного Джона Ливингстона? Я увидел ее первый раз в тот вечер в храме святого Патрика. Да-да, в тот самый печальный вечер.
— А раньше вы никогда с ней не встречались? Даже на светских вечерах?
— Насколько помню, нет.
— Но вы общались по телефону…
— Госпожа Ливингстон сама мне звонила. А я — никогда.
— Зачем же она звонила?
— По денежным вопросам. Она женщина расточительная. Впрочем, сказать по правде, ей это позволительно.
— А что теперь?
Бронсон выпрямился в кресле:
— Банк, как видите, работает.
— И вы по-прежнему управляющий.
— Конечно. Даже больше чем когда-либо. Должен заметить, господин Ливингстон мало занимался делами.
— И предприятием руководили вы…
— К счастью!
— То есть?
— О, нехорошо так говорить о покойниках, но господину Ливингстону было не до банка… Если угодно, не его призвание.
