Жорж Сименон - Мегрэ колеблется
Без пяти девять вышли мадам Парандон с мадам Гортензией. Потом я узнал, куда они отправились. Шоферы обычно по возвращении заходят в швейцарскую пропустить рюмочку — у Ламюра всегда есть пол рукой литр красного… Так вот, шофер сказал, что в отеле «Крийон» устраивали бридж с благотворительными целями.
Дамы вернулись вскоре после полуночи. Сестра поднялась и оставалась около получаса. Вот тут-то шофер и зашел в швейцарскую выпить.
На меня никто не обращал внимания; верно, думали, что я просто какой-нибудь приятель Ламюра… А знаете, как трудно было отказываться, когда подносят винца.
Мадемуазель Парандон, или, как ее называют, мадемуазель Бэмби, вернулась около часа ночи.
— А ушла когда?
— Не знаю. Не видел, как выходила. Значит — обедала не дома. Ее провожал молодой человек — она поцеловала его на лестнице, ничуть не стесняясь нас.
Я спросил у Ламюра, заведено у нее так, что ли? Оказывается, да, и это у нее постоянный, только неизвестно, кто он такой. У парня длинные волосы, на нем была спортивная куртка и стоптанные мокасины.
Лапуэнт словно бубнил зазубренный урок, изо всех сил борясь со сном и не сводя глаз с блокнота.
— А ты ничего не сказал, когда ушли мадемуазель Ваг, Тортю и Бод.
— Я потому не отметил их, что они ушли в свое обычное время — в шесть часов. Спустились по лестнице, а не на лифте, простились и разошлись в разные стороны.
— Ну, дальше.
— Два-три раза я поднимался на четвертый этаж, но ничего особенного не видел и не слышал. С таким же успехом я мог бы слоняться ночью по церкви.
Перуанцы вернулись около трех часов ночи — ужинали в «Максиме». А до того они побывали на премьере кинофильма на Елисейских полях. Они живут совсем по-парижски.
Ну вот и все, что было ночью. Уж действительно можно сказать, что ни одна собака не пробежала, потому что во всем доме никто не держит животных, кроме перуанцев — у них попугай.
Да, я, кажется, не сказал, что Фердинанд — метрдотель Парандонов, отправился спать в десять часов, а кухарка ушла в девять.
Утром первым явился Фердинанд — в семь часов. Он вышел со двора и отправился в закусочную на Цирковой улице, где всегда пьет кофе. Не было его с полчаса. За это время пришли кухарка и уборщица Маршан. Шофер — он живет в комнате над гаражом, рядом с Фердинандом, — поднялся в квартиру Парандонов, там ему дают завтрак.
Я не сразу записал все это, и потому записи не очень-то в порядке. За ночь я раз десять подслушивал под дверью Парандонов, и ничего не было слышно.
Шофер, как вегда по утрам, вывел хозяйскую машину во двор и давай драить ее…
Лапуэнт сунул блокнот в карман:
— Вот и все, патрон. Потом пришел Жанвье, я представил его Ламюру, а оказалось — они уже знакомы. И я ушел.
— Ну, теперь ступай скорее спать, голубчик.
Через несколько минут в коридоре прозвучит сигнал на утренний рапорт. Мегрэ поспешно набил трубку, вскрыл конверты и наскоро просмотрел почту.
На душе у комиссара стало легче. И было от чего!
А все же у Мегрэ сосало под ложечкой, и его не оставлял какой-то смутный страх.
У начальника разговор шел, главным образом, о сыне одного министра, попавшем в четыре часа утра в автомобильную катастрофу. Дело заключалось не только в том, что парень был пьян, а еще и в том, что если бы назвали фамилию сопровождавшей его девицы (которую пришлось отправить в больницу), это вызвало бы скандал. Водитель, на машину которого молодчик наехал, погиб на месте.
— Какие соображения по этому поводу у вас, Мегрэ?
— У меня? Да никаких, господин начальник.
Как только дело касалось политики или кого-либо с ней связанного, комиссара как ни бывало. Он умел напускать на себя отсутствующий, почти глуповатый вил.
— Надо же все-таки найти какой-то выход из положения… Пока еще газеты не знают, но через час-другой все станет известно.
Было десять часов. Зазвонил настольный телефон. Недовольный начальник снял трубку:
— Да, здесь…
И кивнул Мегрэ.
— Вас.
У комиссара сжалось сердце. Еще не донеся трубку до уха, он уже понял, что на авеню Мариньи что-то произошло. И в самом деле, он услышал голос Жанвье. Тот говорил приглушенным, каким-то сдавленным голосом:
— Это вы, патрон?
— Я… Ну, кого? — Жанвье сразу же понял смысл вопроса:
— Секретаршу.
— Умерла?
— Да. Что поделаешь.
— Застрелили?
— Нет, втихую… Никто даже не заметил… Врача еще нет… Я звоню, а сам лаже не знаю никаких подробностей, я был внизу. Тут рядом мосье Парандон, он совершенно подавлен… С минуты на минуту ждем доктора Мартена.
— Закололи?
— Перерезали горло.
— Еду.
Начальника и сотрудников удивили волнение и бледность Мегрэ. Ведь на набережной Орфевр, в частности в уголовном отделе, убийство самое привычное дело.
— Кого там?
— Секретаршу Парандона.
— Невропатолога?
— Нет, брата его — юриста… Мне писали анонимные письма… - Не вдаваясь в подробности, комиссар выбежал из кабинета и бросился в комнату инспекторов.
— Где Люка?
— Здесь, патрон.
Мегрэ обвел глазами помещение:
— Торранс… Так… Оба — со мной. - Люка, знавший о письмах, спросил:
— Значит убили-таки?
— Да.
— Парандона?
— Секретаршу… Вызывай туда Моэрса с его группой… Я звоню в прокуратуру.
Всегда одна и та же волынка. Теперь, вместо того чтобы работать, придется битый час объясняться с помощником прокурора и следователем.
— Двинулись, ребята.
Он был так угнетен, будто это произошло с кем-то из родных. Он никак не предполагал, что из всего окружения мосье Парандона жертвой окажется мадемуазель Ваг. Девушка понравилась комиссару. Ему понравилось, как смело и просто она говорила о своей связи с патроном. Он понял, что, несмотря на разницу в возрасте, она страстно предана мосье Парандону, а это, может быть, и является одним из проявлений истинной любви.
Почему же убили именно ее?
Он втиснулся в черную малолитражку, Люка сел за руль.
Когда машина тронулась, толстяк Торранс, сидевший позади, спросил:
— А в чем там дело?
— Сам увидишь, — пробурчал Люка, понимая состояние Мегрэ.
А тот даже не замечал ни улиц, ни прохожих, ни все больше зеленеющих деревьев, ни грузных автобусов, едва не задевавших полицейскую машину.
Мысленно он был уже там. Ему представлялась комнатка мадемуазель Ваг, где накануне в этот же час она сидела у окна. Девушка смотрела ему прямо в глаза, словно предлагая убедиться в своей правдивости. И если она при ответе колебалась, то лишь оттого, что старалась быть точной.
У подъезда уже стояла машина районного комиссара полиции. Видимо, ему сообщил Жанвье… Ведь что бы ни случилось, на все есть установленный порядок.
