Буало-Нарсежак - Морские ворота
— Можете рассказывать, что хотите, — сказала она.
— Клянусь вам, это правда. Подумайте: прежде всего, все это охотничье облачение, так вас удивившее… вот и объяснение… консервы… я схватил первое попавшееся под руку, когда бежал… Слушайте, вспомнил, еще одна деталь… Бритва! Я позабыл, что здесь напряжение 220В. Она перегорела, видимо. Вот мне и пришлось отпустить бороду… Хотите посмотреть? Выбросил в мусорное ведро. Могу сходить за ней.
Он ее не убедил, и она медленно вернулась в гостиную.
— Ну, спрашивайте! — выкрикнул он.
— Это самоубийство, — неуверено начала она. — Человек не может так легко расстаться с жизнью. Особенно, если он предвидел, что однажды его выведут на чистую воду.
— Обратите внимание! Вы забыли внезапность. Мы возвращались с охоты. Он и не подозревал… А кроме того, там была его жена… И я… Его обвинили при нас. И он не выдержал.
— Удивительно!… Много он присвоил?
— Не знаю. Вероятно, несколько десятков миллионов.
— Он не сознался?… Вы знаете это только со слов шантажиста?
— Извините меня!… А его собственные заявления? Мерибель признал свою вину, но не сказал, сколько украл.
— Если бы вас допрашивали в полиции, вы бы рассказали то же самое?
— Естественно.
— И вы думаете, они приняли бы вашу версию? Я лично сомневаюсь.
Наморщив лоб, теребя пальцами уголок подушки, она старалась точнее уловить мысль.
— У полиции, — продолжала она, — есть такие средства проверки, которых у меня нет… Этим вы и пользуетесь… Может, вы выдумали это самоубийство, чтоб произвести на меня впечатление, сыграть выгодную роль.
— Значит я лгу.
— Не знаю… — устало сказала она. — Мне все надоело… вы… ваши несчастья… Отпустите меня!…
Ужасно обиженный, Севр подыскивал доводы, могущие убедить ее.
— У меня есть еще доказательства, — внезапно сказал он.
Он только что вспомнил, что бросил в ящик шкафа бумажник и обручальное кольцо. Он сбегал за ними, положил на диван, между собой и ею.
— Ну что, — сказала она, — бумажник… вижу… и кольцо.
— Это его личные вещи. На кольце даже должны быть его инициалы.
Он взял кольцо, зажег люстру, и, наклонившись, приблизился к свету чтобы прочесть:
— М.-Л. — Ф…. Филиппу от Мари-Лор… И дата свадьбы… Ну что, я это выдумал, да? Он поднял на нее глаза и вдруг поразился ненавистью, от которой ее лицо стало похоже на гипсовую маску.
— Вы могли украсть это кольцо и бумажник…
Она живо вскочила и подошла к нему совсем близко, как будто намереваясь ударить.
— Вы могли его убить… В это я бы скорее поверила.
Она вдруг упала на диван и зарыдала. А он, не находя больше никаких аргументов, в отчаянии искал довод, чтоб убедить ее и утешить. Он встал на колени и протянул к ней руку.
— Доминика… Послушайте меня… Вы ведь знаете, что вам нечего меня бояться…
Она подскочила, будто он обжег ее, с силой оттолкнула его, убежала на кухню и закрылась. Расстроенный Севр двинулся за ней, как привидение отразившись в зеркале гостиной. Измученный он держался за стену.
— Доминика! Прошу вас!
Теперь он уговаривал, прижавшись губами к двери.
Если б я хотел причинить вам зло, то не стал бы ждать так долго.
— Убирайтесь!
Он подергал ручку, толкнул плечом. В двери не было замка, она, видимо, подперла ее стулом или гладильной доской. Он толкнул сильнее, и дверь на несколько сантиметров поддалась. Он слышал, как она тяжело дышит рядом.
— Доминика… Будьте благоразумны… Я, может, плохо объяснил вам… Я не хочу, чтоб между нами оставались какие бы то ни было недоразумения… Я слишком привязался к вам, Доминика…
Боже мой! Что он говорит! Слова текли из него, как кровь из раны.
— Я люблю вас, Доминика… Вот и все… Вы должны это знать… Человек, который любит вас, не мог убить… Вы понимаете? Он прислушался. Она застыла на месте, как напуганный зверек. Надо говорить, сказать неважно что, только успокоить ее, усыпить одним лишь звуком голоса.
— Думаете, это я тоже только что придумал? Но если вы знаете мужчины, как вы говорите, то должны почувствовать, что это правда! Да, это правда, я люблю вас!… Возможно, это глупо, смешно… Ну что я могу поделать?… Я ничего не жду взамен. Только поверьте мне… Клянусь вам, Доминика, я не виноват… ни в чем… Согласен, факты против меня. Разве вам самой никогда не случалось быть искренней, и видеть, что вам не верят?… Вы же знаете, как это тяжело! На свете нет ничего хуже. Вот именно это и происходит со мной теперь… А впрочем… да, у меня, кажется, есть еще одно средство убедить вас… Я так взволнован… обо всем забываю.
Он обшарил карманы, вынул оставленное Мерибелем письмо. Пальцы так дрожали, что он его уронил. Потом долго не мог развернуть.
— Вот! С этого надо было начать… Письмо… Письмо, которое он написал перед самой смертью.
Доминика недоверчиво выглянула в щель.
— Я вам прочту, — сказал Севр. — «Я решил исчезнуть. Прошу никого не винить в моей смерти. Прошу прощения у всех тех, кому принес ущерб и у моих близких.» Подписано: Филипп Мерибель, полностью.
— Покажите!
Она еще не сдалась, но уже снова согласилась разговаривать. Севр взял письмо за угол и просунул его в приоткрытую дверь.
— Ничего не вижу, — сказала Доминика. — Дайте его мне.
— Тогда откройте!
— Вот видите, насколько вы опасны. Вам все средства хороши, только бы оставить меня без защиты.
— Вам не от кого защищаться, Доминика, уверяю вас… Откройте.
— Сначала письмо!
Он поколебался, потом просунул руку в щель, держа письмо за краешек. Она так резко выхватила его, что листок разорвался. В руке у Севра остался лишь оборванный уголок. Он изо всех сил вцепился в ручку двери.
— Доминика! Умоляю вас… Только это письмо может меня спасти… Только им я могу доказать, что Мерибель сам застрелился.
— Ключи!
— Что?
— Верните мне ключи!
Он навалился на двери и она поддалась еще.
— Если вы попробуете войти, я порву его.
Он, запыхавшись, потирал плечо. Он так сильно ударился, что казалось, будто сердце хочет выскочить из грудной клетки. Он услышал, как чиркнула спичка.
— Боже мой! Доминика… Вы этого не сделаете…
С новыми силами он набросился на дверь. Косяк затрещал. На этот раз он почти мог протиснуться в щель. Она приблизила горящую спичку к краю письма. Она тоже потеряла голову. Язычок пламени лизал уголок листка. У Доминики дрожали руки. Севр протиснулся между дверью и стеной. Его толстая куртка зацепилась за ручку.
— Подождите… Доминика!
Чем сильнее он дергал, тем сильнее сопротивлялась ткань, пламя взобралось на краешек листка, потом вдруг прянуло к самой руке, держащей письмо. Севр, напрягшись всем телом, пытался оторваться от двери. Он видел, как растет черное пятно, пожирающее строчки, написанные Мерибелем. Он не успеет! Его мышцы расслабились; он немного отступил, освободился наконец и снова оказался с другой стороны двери, с таким чувством, будто из него выпустили всю кровь. От письма остался лишь черный лоскуток пепла, который выпал из пальцев Доминики, разлетелся на хлопья, порхнувшие вниз, к кафельному полу и свернувшись там, как облетевший с дерева цвет. Севр прислонился спиной к стене.
