Жорж Сименон - Мегрэ и ленивый вор
— Может быть, какая-нибудь статуэтка?
— Такую возможность приняли во внимание и отметили как одну из вероятных в рапорте.
— А удалось ли установить хотя бы приблизительно, в котором часу наступила смерть?
— Вероятнее всего, в два ночи. От половины второго до трех, но, пожалуй, ближе к двум.
— Крови он много потерял?
— Должны были не только остаться следы крови, но и мозг разлететься. Его куски прилипли к волосам.
— Содержимое желудка исследовано?
— Вы знаете, что обнаружено? Остатки непереваренного шоколада. Немного алкоголя, совсем немного, он едва начал всасываться в кровь.
— Благодарю вас, Франсуа. Не стоит говорить кому-нибудь о нашей с вами беседе, хорошо?
— Для меня так будет лучше.
Через полчаса Мегрэ позвонил Фумель.
— Я был у той старухи, шеф, и поехал с ней в прозекторскую. Предложил ей отвезти ее домой, но она отказалась, пошла одна в сторону метро.
— Ее квартиру ты обыскал?
— И не нашел ничего, кроме книг и журналов.
— Никаких фотографий?
— Плохонькие снимки мужа в мундире швейцарского солдата и увеличенный портрет Оноре, когда тот был еще ребенком.
— Никаких писем, заметок? Ты просмотрел книги?
— Никаких. Этот человек не писал и сам не получал писем. Ни он, ни тем более его мать.
— Есть один след, которым стоит пойти при условии сохранения предельной осторожности. Некий Стюарт Вильтон живет на улице Лонгшамп, у него собственный дом — не знаю только номер, — но, думаю, что ты без труда найдешь его. У него собственный «роллс-ройс» с шофером. Он наверняка время от времени ставит машину перед домом или держит ее в гараже поблизости. Постарайся заглянуть в машину и проверить, не лежит ли там меховая полость для ног. Такая странная меховая бурка из темно-серого меха, может быть, полосатого. Как шерсть кота.
— А что еще, шеф?
— Сын, Вильтон-младший, всегда останавливается в отеле «Георг V» на Елисейских полях. У него тоже собственная машина.
— Понимаю.
— Но это еще не все. Хорошо бы достать снимки одного и второго.
— Я знаю уличного фотографа, который работает как раз на Елисейских полях.
— Желаю успеха.
Следующий час Мегрэ провел у себя в кабинете, подписывая различные бумаги, а когда он вышел из здания полиции, то вместо того чтобы, как обычно, сесть в автобус, идущий в сторону дома, направился в район Сен-Поль.
Было по-прежнему холодно и мрачно, как и бывает в январе, фонари бросали туманный свет, а силуэты людей выглядели темнее, чем всегда, как если бы ранний парижский полусумрак размазал полутени.
В тот момент, когда Мегрэ сворачивал на улицу Сен-Поль, из-за угла послышался женский голос:
— Как дела, господин комиссар?
Это была Ольга, скромно одетая, в дешевой шубке, имитирующей котиковое манто. Мегрэ решил воспользоваться случаем и спросить ее кое о чем из того, что хотел узнать в другом месте. Она как будто свалилась с неба — это была особа, наиболее подходящая для того, чтобы ответить на те вопросы, которые его интересовали.
— Скажи мне, девочка: если тебе хочется выпить чего-нибудь горячего или просто согреться ночью, куда ты идешь? Какое заведение в этом районе открыто после полуночи?
— У «Леона».
— Это бар?
— Да. На улице Сент-Антуан, напротив метро.
— Ты встречала там когда-нибудь своего соседа?
— Швейцарца? Нет, ночью никогда. Правда, я видела его там несколько раз, но только днем.
— Он пил?
— Только белое вино.
— Благодарю.
На этот раз она бросила ему на прощание, притоптывая на месте, чтобы согреться:
— Желаю успеха!
С фотографией Кюэнде в кармане Мегрэ вошел в прокуренный бар и, встав у стойки, заказал стаканчик коньяка.
— Вы знаете этого человека?
Хозяин заведения вытер руки о фартук, прежде чем взять двумя пальцами фотографию и вглядеться в нее.
— А что он такого сделал? — спросил хозяин, прикидываясь наивным?
— Умер.
— Что, повесился? Самоубийство?
— Почему вы так думаете?
— Сам не знаю. Так как-то подумалось. Я его видел раза три-четыре… Он редко сюда приходил. Нелюдимый, ни с кем никогда не разговаривал. Последний раз…
— Когда это было?
— Точно не скажу. Может быть, в четверг, может быть, в пятницу, а может, и в субботу… Он всегда приходил после полудня, на минуточку, выпивал стаканчик вина у стойки и сразу уходил.
— Он пил только один стаканчик?
— Иногда два… Но никогда больше… Нет, выпивохой он не был. Таких я узнаю сразу, с первого взгляда…
— В каком часу он приходил в последний раз? После обеда? Или вечером?
— Поздним вечером, пожалуй, далее ночью… Минуточку. Моя жена уже пошла наверх, чтобы лечь… Должно быть, было уже далеко за полночь, может быть, половина первого, а может, и час…
— Как получилось, что вы так хорошо все помните?
— Прежде всего потому, что ночью сюда приходят только постоянные клиенты… Ну, случается иногда, что зайдет погреться шофер такси, если у него нет пассажиров… Или полицейский выпить стаканчик украдкой… Приходила также одна пара — хорошо помню, они занимали вон тот столик в углу. А кроме этого… в зале никого. Я всегда за стойкой, должен наблюдать за кофеваркой… Тогда я не слышал даже, как он вошел. Поворачиваюсь — а он стоит у стойки, опершись на нее локтями… Я немного удивился.
— Поэтому вы так хорошо и запомнили?
— И потому еще, что он спрашивал, нет ли у меня вишневки, но такой настоящей вишневки, сухой… Мало кто заказывает сухую вишневку… Я достал бутылку со второй полки — вон там, с немецкой этикеткой «Кирш». Пожалуй, она ему нравилась, поскольку он сказал: «Должна быть хорошей!» Минуту он подержал в руках стаканчик, чтобы напиток разогрелся, и пил его медленно, каждую секунду поглядывая на часы. Я видел, что он раздумывает не выпить ли еще, и, когда я пододвинул к нему бутылку, он не отказался. Видно было, что он пьет не потому, что ему хочется просто выпить, а потому, что ему хочется выпить именно вишневки.
— Он ни с кем не разговаривал?
— Только со мной.
— А те, что сидели в углу, не обращали на него внимания?
— Это влюбленные. Я хорошо их знаю. Они приходят сюда два раза в неделю, шепчутся, смотрят друг другу в глаза целыми часами…
— Они, наверно, вышли сразу за ним?
— Наверняка нет.
— Вам не бросилось в глаза, не ждал ли его кто-нибудь у бара? А может, за ним кто-то следил?
Хозяин пожал плечами, как будто почувствовал личную обиду.
— С пятнадцати лет я сидку в этой дыре и подобного…
Это должно было означать, что если бы что-то необычайное и произошло, то он наверняка бы заметил.
Выйдя из бара, Мегрэ отправился в отель «Ламбер». На этот раз на месте портье сидела жена владельца. Она была более молода и привлекательна, чем комиссар мог бы допустить, зная ее мужа.
