Эллери Куин - Смерть в Голливуде
— Вам действительно всего лишь девятнадцать лет, Лаурел, — изо всех сил старался не сердиться Эллери, что довольно плохо удавалось.
— О, конечно же, я понимаю! Я не в состоянии предложить вам того, что может она…
— Делия Приам ничего не предлагала мне, Лаурел. Речь о деньгах даже не заходила.
— А я вовсе и не деньги имела в виду! — Лаурел готова была разрыдаться.
— Только не надо истерик! — вспылил Эллери, все же стараясь изо всех сил быть мягким и деликатным. — Имейте же хоть немного терпения, Лаурел! Сейчас ничего не остается, как только сидеть и ждать.
Она молча повернулась и вышла.
На следующее утро за завтраком Эллери развернул газеты, ожидая увидеть лица Роджера Приама, Лендера Хилла и Гроува Макгоуэна. Так и оказалось. Мак красовался на дереве.
«УГРОЗЫ НЕ БЫЛО.
УБИЙСТВА ТОЖЕ.
Отрицающий получение каких-либо угрожающих его жизни писем, Роджер Приам, преуспевающий владелец ювелирной фирмы, захлопнул сегодня дверь своего уединенного жилища на голливудских холмах перед носом журналистов, интересующихся слухами о том, что он является вторым объектом заранее рассчитанного убийства, первой жертвой которого уже стал его партнер, Лендер Хилл, на прошлой неделе…».
Далее из этого шедевра репортерского стиля следовало, что мистер Приам после того, как избежал встреч с журналистами, передал через своего секретаря, Альфреда Уоллеса, короткое заявление. В нем он снова отрицал все слухи о предполагаемом убийстве и подчеркивал, что болезнь и кончина Лендера Хилла «зарегистрирована в официальном порядке».
«Следователи политического управления в Голливуде подтвердили сегодня утром, что дочь Лендера Хилла, Лаурел, настаивала на том, что ее отец «был намеренно испуган до смерти». Однако в полиции не нашли достаточных оснований для заведения дела, которое они охарактеризовали как «фантастическое».
Мисс Хилл, давшая интервью в своем доме, соседнем с владениями Приама, заявила: «Если Роджеру Приаму очень хочется зарыть голову в песок, то что ж — это его собственная голова». Она упомянула, что «имеет все основания полагать», что как и ее отец, так и Приам подвергаются смертельной опасности со стороны «какого-то их общего врага из прошлого».
Статья заканчивалась напоминанием, что «мистер Приам приходится приемным отцом двадцатитрехлетнему Гроуву Макгоуэну, тому самому Обитателю Деревьев Атомного Века, о котором недавно столько писали газеты. Это он отказался носить одежду и расположил свое жилище на ветвях дерева в лесу своего отчима, готовясь к концу света».
Отметив про себя со странным удовлетворением, что стиль газетных сообщений в Лос-Анджелесе ничуть не изменился, Эллери подошел к телефону и набрал номер Хиллов.
— Лаурел? Я не ожидал, что сегодня утром вы лично будете отвечать на телефонные звонки.
— Мне нечего скрываться, — слегка подавленно отвечала Лаурел. В ее голосе веял весьма ощутимый холодок.
— Один вопрос, Лаурел. Это вы натравили газетчиков на Приама?
— Нет.
— А если честно?
— Я сказала — нет! — Теперь в ее тоне явственно слышалось: «Что, доигрался?»
Такой поворот событий весьма озадачил Эллери, и он пребывал в озадаченном состоянии в течение всего завтрака, который миссис Вильямс безрезультатно пыталась именовать ланчем. Он допивал уже вторую чашку кофе, когда появился Китс с газетой в руках.
— Я надеялся, что вы зайдете, — приветствовал его Эллери, пока миссис Вильямс готовила второй прибор. — Спасибо, миссис Вильямс, дальше я сам управлюсь… Китс, я не знал точно, что к чему, поэтому не решился позвонить сам. Стараюсь держаться в тени. Эта пресса…
— Значит, это не вы подняли на ноги журналистскую гвардию? — с явным облегчением сказал Китс. — Благодарю вас. Не надо ни сливок, ни сахара.
— Конечно нет. Я сам подумал, не ваших ли рук это дело, — отвечал Эллери, наливая гостю кофе.
— Нет, не моих. Должно быть, этой девчонки, Лаурел Хилл.
— И не ее. Я узнавал только что.
— Странно!
— Да, очень. Как же вся эта история выплыла наружу?
— Кто-то позвонил в редакцию. Измененный голос, откуда — узнать не удалось.
— Женский, мужской?
— Говорят — мужской, но утверждают, что звучал он как-то необычно, и мог вполне быть измененным женским. Здесь, в Голливуде, актеров хоть пруд пруди, что хочешь изобразят. — Китс автоматически чиркнул спичкой, потом спохватился и задул ее. Затем хмуро повертел в руках сигарету и сказал:
— Понимаете, мистер Куин, если здесь действительно скрывается какая-то тайна, то источник слухов может быть… Я понимаю, это звучит нелепо, но…
— Вы хотите сказать, что источник слухов — это автор записки? — подсказал Эллери. — В глубине души я и сам так думал, лейтенант.
— С целью посильнее накалить обстановку?
— И поиграть у Приама на нервах, — закончил Эллери.
— У него самого, видимо, стальные нервы. — Китс поднялся.
— Ладно, нам это пока ничего не дает.
— Вы узнали что-нибудь о Хилле и Приаме?
— Еще нет. — Китс медленно раздавил сигарету. — Это сложнее, чем мы ожидали, мистер Куин. Я даже не знаю, за что ухватиться, с чего начать.
— Что же мешает?
— Я сам еще не понял, что. Подождите несколько дней.
— А как насчет Альфреда Уоллеса?
— Знаете, мистер Куин, когда все прояснится, я извещу вас.
День уже клонился к вечеру — тот самый знаменательный день шествия Великого Владыки Арабского Ордена, — когда Эллери, случайно подняв глаза от пишущей машинки, увидел в окне кремовый нос кадиллака Делии.
Ему с трудом удалось заставить себя дождаться, пока миссис Вильямс откроет дверь.
Когда он судорожно приглаживал волосы, раздался голос миссис Вильямс:
— К вам голый мужчина. Вы дома?
Макгоуэн оказался один. На нем был его обычный костюм Обитателя Деревьев: узкие плавки, на этот раз огненно-красного цвета. Он осторожно пожал руку Эллери и, с удовольствием приняв стакан виски, удобно расположился на софе, прижавшись голыми пятками к оконному стеклу.
— Кажется, мне знаком автомобиль, на котором вы приехали, — заметил Эллери.
— Да, это машина моей матери. У моей пустой бак. — Гигант бросил взгляд на пишущую машинку. — И как только вы управляетесь с этой штуковиной?.. Мне надо поговорить с вами. — Было заметно, что он чувствует себя слегка неуютно.
— О чем, Мак?
— Ну-у… Я подумал, что вы не хотите браться за расследование, потому что вам предложили слишком мало денег…
— Неужели?
— Может быть, я смогу доплатить столько, чтобы вознаграждение соответствовало потраченным вами усилиям и времени.
