Жорж Сименон - Тень на шторе
Мегрэ — спал!
Мартен посмотрел на дверь: ее легко можно было открыть. И, словно пытаясь избежать соблазна, съежился и забился в угол, зажав худыми коленями дрожащие руки.
Северный вокзал. Пасмурное утро. Толпа еще полусонных жителей пригородов выкатывалась на площадь.
Поезд остановился очень далеко от вокзала. Чемоданы были тяжелые, но Мартен не хотел передохнуть, хотя он задыхался и у него болели руки.
Такси пришлось ждать довольно долго.
— Вы везете меня в тюрьму? — спросил он.
Они провели в поезде пять часов, и за это время Мегрэ не произнес и десяти фраз.
— Площадь Вогезов, дом 61, — сказал Мегрэ шоферу.
В своей комнатке консьержка разбирала почту.
— Господин Мартен, господин Мартен! — закричала она. — Приходили из регистратуры, спрашивали, не больны ли вы.
Мегрэ тащил его за собой. И Мартен должен был волочить свои тяжелые чемоданы по лестнице, где перед дверями стояли корзины с бутылками молока и свежим хлебом.
Дверь в комнату старой Матильды вздрогнула.
— Дайте ключ!
— Но…
— Тогда открывайте сами.
В глубокой тишине щелкнул замок. Они увидели прибранную столовую, где каждая вещь снова стояла на своем месте.
Мартен долго стоял в нерешительности, прежде чем громко сказал:
— Это я. И комиссар…
В соседней комнате кто-то заворочался в постели.
Мартен, закрывавший входную дверь, простонал:
— Мы не должны были… Она ведь здесь ни при чем. А в ее состоянии… — Он не осмеливался зайти в комнату. Оттягивая время, он поднял свои чемоданы и поставил их на стул. — Может быть, сварить кофе?
Мегрэ постучал в спальню:
— Разрешите?
Ответа не последовало. Он толкнул дверь — и прямо на него глянули жесткие глаза госпожи Мартен, которая с бигуди в волосах неподвижно лежала в кровати.
— Извините, что беспокою вас. Я привез вашего мужа, который напрасно так беспокоится.
Мартен прятался за спиной комиссара.
Сбоку за стеной послышался приглушенный крик сумасшедшей. На ночном столике лежали лекарства.
— Вы чувствуете себя хуже?
Он знал, что она не ответит, что вопреки всему будет молчать, сдерживая ярость.
Казалось, она боится единственного слова, словно оно должно было вызвать цепь катастроф.
Госпожа Мартен осунулась. Лицо ее стало совсем землистого цвета. Только глаза с их странными серыми зрачками жили какой-то особой, пылкой и исполненной воли жизнью.
Дрожа, вошел Мартен. Всем своим видом он, казалось, умолял о прощении.
Серые глаза медленно повернулись в его сторону, такие ледяные, что он отвернулся, бормоча:
— Это случилось на вокзале в Жёмоне… Минутой позже я был бы в Бельгии.
Нужны были разговоры, шум, чтобы заполнить всю пустоту, которая окутывала каждого присутствующего.
Пустота эта была ощутима до такой степени, что голоса в комнате резонировали, как в туннеле или пещере.
Однако они почти не разговаривали. С трудом выдавливали из себя несколько слов, тревожно переглядывались, и потом вновь на них, словно туман, неумолимо сходила тишина.
И все-таки что-то назревало. Неторопливо надвигалось что-то зловещее: было видно, как под одеялом скользила ее рука, еле заметно подбираясь к подушке.
Худая и потная рука госпожи Мартен. Мегрэ, притворяясь, что смотрит в сторону, следил за движением руки, дожидаясь момента, когда она наконец-то доберется до цели.
— Разве доктор не должен был зайти сегодня утром?
— Не знаю. До меня ведь никому нет дела. Я здесь, как скотина, которую оставили подыхать.
Но глаза ее посветлели, потому что рука нащупала желанный предмет. Послышалось едва уловимое шелестение бумаги.
Мегрэ сделал шаг вперед и схватил госпожу Мартен за запястье. Перед этим она выглядела обессиленной, почти умирающей, однако в это мгновение проявила необычную силу.
Она не хотела отпускать то, что держала в руке. Присев на кровати, она яростно сопротивлялась. Она поднесла руку ко рту, надорвала зубами белый листок, который крепко сжимала.
— Пустите меня! Отпустите или я закричу! А ты чего стоишь? Ты даже не мешаешь ему!
— Господин комиссар! Умоляю вас… — стонал Мартен.
Он прислушивался. Он боялся, что сбегутся соседи.
Вмешаться в схватку он не осмеливался.
— Скотина! Грязная скотина! Ударить женщину!
Но Мегрэ не ударил ее. Он ограничился тем, что удерживал ее руку, чуть крепче сжимая запястье, чтобы помешать мадам Мартен совсем разорвать бумагу.
— Как вам не стыдно! Женщина при смерти…
Но у госпожи Мартен обнаружилась такая сила, с какой Мегрэ редко приходилось сталкиваться за все время службы в полиции. Вдруг его шляпа упала на кровать: это госпожа Мартен неожиданно укусила комиссара за руку.
Но она не могла долго выдерживать такое напряжение, и Мегрэ удалось все-таки разжать ей пальцы; она застонала от боли.
И тут же расплакалась. Плакала она без слез, плакала от досады и злости, плакала, может быть, для того, чтобы соблюсти приличия.
— А ты, ты даже не помог мне!
Мегрэ подошел к камину, развернул листок с оборванными краями, пробежал глазами отпечатанный на машинке текст на бланке:
«Господа Лаваль и Пиолле из парижской адвокатуры.
Дела по защите — частные консультации».
В правом углу — надпись красными чернилами: «Дело Куше и Мартен. Консультация 18 ноября».
Две страницы убористого, через один интервал, текста. Мегрэ вполголоса читал только отрывки и слышал, как из бюро и лаборатории «сывороток Ривьера» доносится стрекот пишущих машинок.
«Согласно закону от…
Учитывая, что смерть Роже Куше последовала после смерти его отца…
…что никакое завещание не может лишить законного сына причитающейся ему доли наследства…
…что во втором браке завещателя с Дормуа имущество было объединено…
…что естественной наследницей Роже Куше является его мать…
…мы имеем честь подтвердить вам, что вы имеете право требовать половину состояния Куше как движимого, так и недвижимого, которое, после наведения особых справок, мы, оставляя за собой право на неточность, оцениваем примерно в пять миллионов франков, причем стоимость фирмы, известной под названием «Сыворотки доктора Ривьера», составляет три миллиона франков…
…вы можете полностью рассчитывать на нас во всех действиях, необходимых для ликвидации завещания и…
Ставим вас в известность, что из полученной по наследству суммы мы удержим десять процентов комиссионных расходов».
Госпожа Мартен перестала плакать. Она опять легла и равнодушно уставилась в потолок.
Мартен, совершенно растерянный, стоял в дверях, не зная, куда девать руки, прятать глаза, что вообще делать.
— Оказывается, здесь еще и постскриптум! — проворчал комиссар.
