Жорж Сименон - Тень на шторе
Тревога ее росла.
— А где… Где же деньги?
— Какие деньги?
— Кому ты их отдал? Отвечай! И не пытайся врать.
И Мегрэ, выйдя из автобуса на Новом мосту — отсюда можно было видеть окна его служебного кабинета, — с удивлением заметил, что бормочет про себя:
— Держу пари, что, лежа в постели, Мартен расплакался.
Глава 10
Документы
Это началось в Жёмоне в одиннадцать вечера. Несколько пассажиров третьего класса шли к таможне, а таможенники начали осмотр вагонов второго и первого классов.
Аккуратные люди заранее достали свои чемоданы, разложили вещи на сиденьях. Так сделал и один, с бегающими глазами, пассажир в купе второго класса, где вместе с ним ехала чета пожилых бельгийцев.
Багаж его представлял образец порядка и предусмотрительности. Рубашки были аккуратно завернуты в газеты. В чемодане лежали дюжина манжет, трусы и кальсоны, будильник, ботинки, поношенные домашние туфли.
Сразу было видно, что вещи укладывала женщина.
Все место в чемодане было использовано, ничто не могло помяться. Таможенник небрежно ворошил вещи, наблюдая за человеком в бежевом пальто, который только и мог иметь такие чемоданы.
— Все в порядке! — сказал таможенник, поставив мелом крест на чемодане.
— Прошу господ показать чемоданы.
— Извините, — обратился к таможеннику этот пассажир, — когда мы приедем в Бельгию?
— Видите первую изгородь, вон там? Не видите. Тогда смотрите сюда. Сосчитайте фонарные столбы. Третий слева видите? Так вот — это граница.
Из коридора доносился голос, повторявший перед каждой дверью:
— Господа пассажиры, приготовьте паспорта и документы!
А человек в бежевом пальто изо всех сил старался закинуть свой чемодан в багажную сетку.
— Ваш паспорт…
Он обернулся: перед ним стоял человек в серой фуражке.
— Вы француз? Тогда предъявите ваше удостоверение личности.
Несколько секунд пальцы пассажира нервно шарили в бумажнике.
— Прошу вас.
— Ах так! Вы Мартен, Эдгар-Эмиль… Следуйте за мной.
— Куда?
— Можете захватить свои чемоданы.
— Но ведь поезд уйдет…
Теперь чета бельгийцев с ужасом смотрела на него, будучи все-таки польщена тем, что ехала в одном купе с преступником. Мартен, испуганно глядя на таможенника, встал на сиденье, чтобы снять с полки чемоданы.
— Уверяю вас, что я… В чем же все-таки дело?
— Поторопитесь, поезд скоро отходит.
И молодой таможенник, в серой фуражке, выбросил самый тяжелый чемодан на платформу. Уже смеркалось.
Вокзальные фонари освещали людей, бежавших из буфета к поезду. Послышался свисток. Какая-то женщина спорила с задержавшими ее таможенниками.
А Мартен, с трудом волоча свой чемодан, шел за молодым таможенником. Никогда он не думал, что платформа может оказаться такой длинной. Бесконечная и пустынная, окаймленная с одной стороны множеством таинственных дверей.
Наконец они подошли к последней двери.
— Войдите!
В комнате было темно. Лишь лампа с зеленым абажуром, висящая почти над самым столом, освещала расположенные на нем бумаги. Но в глубине комнаты двигалась какая-то фигура.
— Здравствуйте, господин Мартен, — послышался сердечный голос.
И из тени вышел высокий мужчина: это был одетый в свое тяжелое пальто с бархатным воротником комиссар Мегрэ.
— Не раздевайтесь, пожалуйста. Мы сейчас сядем в парижский поезд, что прибывает на третий путь.
Теперь все было кончено. Мартен беззвучно плакал, не выпуская из рук так заботливо сложенные чемоданы.
Инспектор, дежуривший у дома № 61 на площади Вогезов, за несколько часов до этого позвонил Мегрэ:
— Наш подопечный решил удрать. Он взял такси и поехал на Северный вокзал.
— Пусть едет. Следите за женой.
Мегрэ сел в поезд, где ехал и Мартен.
Жёмон. Проверка документов. И — кабинет следователя по особым делам.
Теперь они в отдельном купе вместе возвращались в Париж.
На Мартена не надели наручники. Чемоданы его лежали на верхней сетке, и один из них, плохо положенный, грозил свалиться Мартену на голову.
Уже проехали Мобеж, а Мегрэ еще не задал ему ни одного вопроса. Он с трубкой в зубах молча сидел в углу.
Не переставая курил, лукаво поглядывая на своего попутчика.
Несколько раз Мартен раскрывал рот, но так и не решался заговорить.
В конце концов он все-таки заговорил изменившимся голосом, который не узнала бы даже госпожа Мартен:
— Это я…
А Мегрэ все молчал. Казалось, он спрашивал глазами: «Неужели?»
— Я… я надеялся пересечь границу.
Есть манера курить, которая приводит в отчаяние того, кто смотрит на курящего: при каждом выдохе дыма губы, причмокивая, сладострастно приоткрываются, и дым при этом выходит медленно, образуя облачко вокруг головы.
Именно так курил Мегрэ, и голова его покачивалась в такт движению поезда.
Мартен, лихорадочно глядя на Мегрэ, наклонился к нему, до боли сжав руки в перчатках:
— Как вы думаете, это еще долго будет продолжаться? Ведь недолго, да? Я же все расскажу, признаюсь во всем.
Глаза время от времени принимали умоляющее выражение и, казалось, просили Мегрэ: «Помогите мне! Вы же видите, у меня совсем нет сил».
Но комиссар словно застыл. Он был невозмутим, с бесстрастным любопытством, как в зоопарке на экзотического зверя, смотрел на Мартена.
— Куше застал меня врасплох… И тогда…
Мегрэ вздохнул. Вздох этот ничего не означал или, вернее, мог быть понят на сто разных ладов.
— Я ведь признаюсь во всем. Не имеет смысла отрицать…
Казалось, что он обращается к глухому или к человеку, не понимающему ни слова по-французски.
— У вас не будет спичек? — спросил Мегрэ.
— Нет. Я не курю. Вы же это хорошо знаете. Моя жена не выносит запах табака. Понимаете, мне бы хотелось, чтобы все кончилось скорее. Я так и скажу адвокату, которого мне придется нанять. Расскажу все начистоту. Я прочел в газете, что часть денег найдена. Не понимаю, зачем я сделал это… Как только я почувствовал их у себя в кармане, мне показалось, что все на улице разглядывают меня.
Сначала я думал их где-нибудь спрятать. Но к чему? Я долго шагал по набережной. У берега стояли лодки. Я боялся, что меня заметит какой-нибудь матрос. Тогда я перешел по мосту на остров Сен-Луи и там смог избавиться от пакета.
В купе было невыносимо жарко. Окна запотели. Под потолком стелился табачный дым.
— Мне нужно было бы во всем признаться, когда я впервые встретился с вами. Но смелости не хватило. Я надеялся, что…
Мартен замолчал, с удивлением посмотрел на своего спутника, который, приоткрыв рот, сидел с закрытыми глазами. Слышалось ровное, словно мурлыканье толстого, сытого кота, дыхание.
