Марджори Эллингем - Кошелек предателя
Кэмпион весьма смутно представлял себе, как они шли по участку. Он очнулся, увидев черную трубку старенького телефона.
— Это Йо, мистер Кэмпион. — Услышал он голос прямо над ухом. Он был так тих и слаб, что походил на шепот в его сознании. — Йо. Шеф здесь, с вами?
— Оутс? — Голос самого Кэмпиона, напротив, звучал резко и настороженно. Ему даже представилось, что он вскрикнул.
— Да, сэр. Он исчез. Мы не можем его найти. Он вышел из своего кабинета вчера ранним утром, и с тех пор о нем ничего неизвестно. Он с вами?
— Нет, его здесь нет.
Здесь последовала долгая пауза. Казалось, что она растянулась на столетия и опять спрессовалась в пространстве одной минуты. У него было время, чтобы заметить, как проникают сквозь высокие окна потоки света. Они отражались на дальней стене комнаты, окрашенной блекло-зеленой краской.
Далекий голос вновь заговорил.
— Значит, теперь вы один, сэр. Вы, единственный, можете что-то сделать. Никто из нас не знает всего в полной мере. Не уверен, сочтете ли вы это мудрым, сэр. Только Шеф контролировал своих агентов.
Кэмпион не ответил, и после очередной паузы слабый голос задал вопрос.
— У вас все… удачно складывается, сэр?
Кэмпион закрыл глаза и вновь открыл их, когда еще один тайный источник энергии запульсировал в его венах.
— Пока нет, — отчетливо сказал он, — но у меня в запасе еще час или два. — Затем он склонился над столом, обхватив голову руками.
9
Кэмпион проснулся, держа Аманду за руку. Он так обрадовался, обнаружив это, так успокоился, увидев ее, живую, дружелюбную, прекрасно все понимающую, что на какое-то мгновение забылся и примирился с миром. Он лежал, глядя на нее безмятежным, бессмысленным взором.
— Ты болен, — сказала она, и в ее звонком, юном голосе чувствовалась откровенная тревога. — Я давно пытаюсь тебя разбудить. Что я могу сделать? Позвонить Оутсу?
Он пришел в себя. Ее слова окончательно вернули его к действительности. Все, что он знал, понял или пережил после того, как очнулся на больничной койке, стремительно пронеслось перед ним, как фильм через проектор на утроенной скорости. Эффект был ужасный. У него перехватило дыхание, и он покрылся потом.
— Нет, — сказал он, стараясь присесть на кровать, в то время как его голова от слабости клонилась в сторону. — Нет, ни к чему. Я хочу сказать, не стоит этого делать. Я сейчас встану.
— Ладно, — согласилась она, и он с глубокой нежностью поглядел на нее. Она, несомненно, беспокоилась за него, и, по ее мнению, он должен был оставаться на месте. Но она знала, что он хозяин, и не спорила с ним. К тому же она была так молода, так хороша и так тонко все чувствовала. Ему нравились ее карие глаза. Ему захотелось, чтобы она поцеловала его. Мысль, что он, возможно, навсегда потерял ее, казалась невероятной, и он решил выбросить ее из головы, не вникая в суть и по-детски сжал ее руку.
— Сколько я проспал?
— Почти час. — Она мягко высвободила руку. — К десяти утра ты приглашен на осмотр Института. Я приготовила тебе ванну. Затем ты спустишься, а я раздобуду тебе чего-нибудь на завтрак. До выхода у тебя остается двадцать минут.
— На осмотр Института? — недоверчиво переспросил он. — Что… э… что я должен надеть?
Он полагал, что она ему подскажет, но на сей раз Аманда не выразила готовности.
— По-моему, обычный мундир адмирала флота.
Ее голос, прозвучавший из ванной, заглушал шум льющейся воды.
— Или, конечно, можешь надеть этот старый костюм пожарного. Забавно, весело и не вульгарно, — добавила она, вернувшись в комнату. — Как ты к этому относишься? Здешние слуги вполне по-лакейски интересуются гардеробом гостей. Скверно получится, если ты вернешься и обнаружишь свои вещи сложенными на кровати. Может быть, мне стоит отнести их вниз и положить в машине на ящик для инструментов?
— Да, хорошо бы. Все они в шкафу, — сказал он. — Ты мне очень помогаешь, Аманда.
Какую-то минуту она молчала, но, когда собрала одежду и встала с клеенчатым плащом в руках, ее щеки зарделись от румянца.
— Я все еще лейтенант, — проговорила она, глядя ему прямо в лицо. — Вставай и иди в ванную, иначе вода перельется через край… У нас почти нет времени.
Почти нет времени! Когда она закрыла дверь и вышла, он осознал, как мало у него времени, и стал проклинать себя за то, что проспал. Он только сейчас вспомнил, что случилось утром. Хатч привез его домой в машине и по-матерински заботливо уложил в постель. Слава Богу, в полицейском участке он не пил ничего крепкого. Это легко могло бы убить его в теперешнем состоянии. Дежурный сержант, насколько он помнил, извинился перед ним и предложил бодрящий, по официальному мнению, сладкий слабый чай. Глюкоза, вероятно, и спасла ему жизнь. Он произнес про себя «вероятно», потому что встать кровати было для него главной задачей. Однако, выспавшись, он почувствовал себя лучше. Его уже не пугала собственная беспомощность. Сейчас она его просто раздражала. Он не понимал, что к нему возвращается сознание одной-единственной цели, и что теперь его положение гораздо опаснее. Он знал только, что у него есть дело, которое он должен сделать один, без чьей-либо помощи, а времени у него удручающе мало.
Когда он, пошатываясь, спустился вниз, у него уже сложился четкий план. Мастера оставались его козырной картой. Им была известна тайна цифры пятнадцать, если кому-нибудь она вообще была известна. Они считали все, связанное с ней, главным вопросом завтрашней встречи. Нужно, чтобы Ли Обри рассказал ему как можно больше о Мастерах. Ну, а если они уже составили для него программу, то, когда он полностью придет в себя, эта программа станет частью его собственного плана и ему предстоит всерьез заняться ей.
Обри ждал его в коричневой с золотом столовой. Он стоял у окна и мрачно глядел на Аманду, сидящую у серебряного сервиза. Обри приветствовал Кэмпиона любезно-соболезнующим тоном, словно он знал о слабости малых сил и решил быть с ними снисходительным и даже немного завидовать им.
Кэмпион, наблюдая за ним своим новым, по-детски незамутненным взглядом, понял, что нравится в Обри Аманде, и оценил это, как генерал, осматривающий вражеские укрепления перед началом сражения.
Он быстро позавтракал и, торопясь, заметил, что Ли его ждет.
— Увы, мы не можем взять тебя с нами, — сказал Обри девушке с явным и почти чрезмерным сожалением. — Боюсь, что это нереально. Мы прямо не зависим от правительства, однако в какой-то степени оно нас опекает, в том смысле слова, который вкладывали в восемнадцатом веке, и мои инструкции относятся исключительно к Кэмпиону. Все это, конечно, полнейшая ерунда. Я порой недоумеваю, почему бы этим типам, вводящим всяческие ограничения, не расширить правила? Им не хватает ума отойти от рутины. В этом главная слабость правительства, да и всех прочих.
