Эллери Квин - Тайна голландской туфли
Морхаус не пытался скрывать своего отвращения.
— Вы получите весьма неприятную картину, инспектор... Конечно, вы должны понимать, что некоторые вещи, о которых я сейчас буду рассказывать... это только мое мнение... как друг семьи, я просто наблюдал и делал выводы...
— Продолжайте.
— Хендрик? Стопроцентный паразит. Никогда в жизни ничего не делал. Может быть, именно поэтому он оброс жиром столь невероятным образом... Он не только присосавшаяся пиявка, но и весьма дорогостоящая пиявка. Мне это известно, поскольку я видел некоторые счета. К тому же у него традиционный набор пороков: азартные игры, женщины и тому подобное.
— Женщины? — в полудреме изумился Эллери. — Никогда бы не поверил.
— Вы не знаете женщин, — угрюмо отвечал Морхаус. — Это был этакий бродвейский донжуан, «папочка» и содержатель стольких женщин, что и сам сосчитать не смог бы. Просто Абигейл в свое время заботилась, чтобы слухи о его выкрутасах не проникали в газеты. Вероятно, другой бы счастливо прожил на содержание, выделенное ему Абигейл, — двадцать пять тысяч в год. Другой, но не Хендрик! Он постоянно проигрывался.
— У него что, нет своей доли наследства? — спросил инспектор.
— Ни цента. Абигейл сама сколотила свое состояние, все до пенни, только своим умом. Первоначально семья была бедна; публике это неизвестно. Абигейл — финансовый гений... интересная женщина она была, Абигейл. А вот Хендрик — позор семейства.
— И что — образовались юридические проблемы? Какие-то темные махинации? Что-то нелегальное? — напрямую выспрашивал инспектор. — Мне представляется, что Хендрик должен деньги некоторым... структурам.
— Не могу сказать наверняка... — Морхаус колебался.
Инспектор улыбнулся:
— М-м-м... А каковы были отношения между братом и сестрой?
— Прохладные. Абигейл нелегко было обмануть. Она хорошо понимала, что происходит. Она скрывала похождения брата, потому что семейная честь была для нее прежде всего, и она не позволила бы, чтобы мир говорил плохо о ком-то из Дорнов. А там, где она сказала свое слово, все бывало исполнено в соответствии с ее волей.
— А какие отношения существовали между миссис Дорн и Хильдой?
— Совершенно нежные и родственные! — Морхаус сказал это без тени сомнения. — Хильда была и гордостью, и радостью для Абигейл. Хильде достаточно было сказать слово — ей ни в чем не было отказа. Но Хильда была весьма консервативна во вкусах и хорошо воспитана. Она и виду не показывает, что является богатой наследницей. Скромная, тихая... но вы ее видели. Она...
— В ее достоинствах мы не сомневаемся! — поспешно заверил инспектор. — А Хильда Дорн знает о репутации своего дяди?
— Вероятно, да. Я предполагаю, что этот вопрос для нее мучителен, и она никогда не заговаривает о дяде, даже с... — он сделал паузу, — со мной.
— Скажите, — вставил вопрос Эллери, — сколько лет юной леди?
— Хильде? Девятнадцать или двадцать.
Эллери повернул голову в сторону доктора Минхена, который сидел в дальнем углу комнаты, наблюдая и не говоря ни слова.
— Джон!
— Наступил мой черед? — вздрогнув, но с улыбкой спросил тот.
— Нет. Я просто хотел привлечь твое внимание медика к тому гинекологическому феномену, о котором вы, уповающие на фармакологию, часто болтаете. Разве не ты упомянул нынче утром, что миссис Дорн было больше семидесяти лет?
— Да, это так. Что ты имеешь в виду? Гинекология — область женских заболеваний, а у старой леди не было...
— Послушай, вероятно, беременность после определенного возраста можно считать патологией? Значит, миссис Дорн была поистине феноменальная женщина... более чем в одном смысле, если... Между прочим, что насчет мистера Дорна? Я имею в виду — последнего супруга миссис Дорн? Когда он закончил свой земной путь? Вы знаете, я не в курсе сплетен...
— Около пятнадцати лет тому назад, — ответил мистер Морхаус. — Послушайте, Квин, что вы имеете в виду...
— Дорогой мой Морхаус, — улыбнулся Эллери, — разве вам не кажется слегка странной гигантская разница в возрасте матери и дочери? Я вряд ли заслужил обвинение в грязных инсинуациях — я просто вежливо-удивленно приподнимаю брови.
Морхаус встревожился. Инспектор счел нужным вмешаться:
— Послушайте! Мы говорим не о том. Мне нужно знать все, что известно об этой Фуллер — она сейчас на галерее, ожидает... Каково было ее официальное положение в доме? Мне не совсем ясно.
— Она компаньонка Абби, прожила с ней бок о бок более четверти века. И весьма причудливый по характеру человек. Раздражительная, властная, религиозная фанатичка, я уверен, что ее ненавидели все остальные, кроме Абби, прежде всего прислуга... Что касается Сары и Абби — и не верилось, что они прожили вместе так долго. Они постоянно ссорились.
— Ссорились? — с интересом уточнил инспектор. — По поводу чего?
— Никто вам не скажет. — Морхаус пожал плечами. — Просто цапались по мелочам. По крайней мере, Абигейл часто с досадой говорила мне, что «рассчитает эту женщину, чтобы не видеть», но никогда так и не выполнила своего намерения. Полагаю, она стала для нее привычкой.
— А какова в семье прислуга?
— Обычный набор. Бристоль — дворецкий, экономка, несколько горничных — ничего интересного, если вы это имеете в виду.
— Мы, кажется, подошли к тому ужасному этапу в любом деле об убийстве, — устраиваясь поудобнее, тихо начал Эллери, — когда наступает черед вопросов о — спаси господи! — завещании... Давайте приступим, с вашей помощью, Морхаус. Давайте.
— Боюсь, — с неохотой сказал Морхаус, — все это еще скучнее, чем обычно. Ничего зловещего и таинственного. Все совершенно на виду и юридически выдержано. Никаких денег в пользу голодающих в Африке, никаких родственников, выплывших из небытия... Вся недвижимость отходит Хильде. Хендрику отписано больше, чем он того заслуживает, старому жирняге завещана львиная доля доходов. Если он не выпьет годичный запас ликеров города Нью-Йорка, ему хватит на оставшуюся жизнь. Саре завещано столько, что она не успеет этого потратить до своей смерти. У прислуги, само собой, пожизненное пособие — весьма щедрое. Госпиталь будет обеспечиваться из фонда, которого хватит на несколько лет существования. Это помимо того, что госпиталь — заведение самоокупаемое.
— Все в совершенном порядке, — заметил инспектор.
— Именно об этом я вам и говорил. — Морхаус покачался на стуле. — И давайте закончим с этим, джентльмены. Вы будете удивлены, но доктор Дженни упомянут в завещании дважды.
— Что такое? — привстал инспектор. — Что там?
— Два разных наследства. Одно — персональное. Дженни был протеже Абби со времен своей юности. А еще одно — для пополнения специального фонда, предназначенного для оплаты неких научных изысканий, которые совместно ведут Дженни и Кнайсель.
