Джон Карр - Тень убийства
– Да, – подтвердил я, – хорошо помню, да.
– Вы не заметили, правая уже была испачкана?
Я восстановил картину в памяти, вспомнил, как аль-Мульк поднял руку в смешном протестующем жесте, выставив ладонью вперед правую руку в перчатке…
– Нет, – сказал я. – Она была абсолютно чиста.
– В чем вообще дело, сэр? – поинтересовался Толбот.
– Потерпите, инспектор. Я пока не уверен в своей правоте. Аль-Мульк был в перчатках? Конечно. Вот чем они интересны. О, благословенная мода! О, истинный денди! Он был в перчатках! – Француз бросил перчатку на стол и откинулся в кресле, удовлетворенно кивая. – Нет, инспектор! Вы не услышите ни единого слова, пока я его не докажу или не опровергну, а вы, сэр Джон, угостите меня лучшим обедом во всем Лондоне… Ну, инспектор, есть у нас еще факты?
Толбот смотрел на него подозрительно, играя напряженными желваками на квадратных скулах; даже его кривой нос выражал подозрительность.
– Здесь у нас, сэр, – торжественно заявил он, – подобные вещи не поощряются… – И сразу же спохватился: – Ну ладно. Цветочная картонка…
– Кстати, – пробормотал Банколен, – что было в цветочной коробке?
– Полагаю, не слишком рискованно предположить, что цветы, – усмехнулся сэр Джон.
– Да, понятно, но кто-нибудь заглянуть потрудился?
Толбот весьма суетливо принялся резать бумагу столовым ножом. Упаковочная бумага шуршала, потом инспектор с облегчением откинулся, толкнув коробку к Банколену.
– Цветы, – объявил он.
– Точнее сказать, орхидеи, – уточнил Банколен, приподнимая коробку. – Южноафриканский сорт под названием «Золотая бабочка». Черт возьми! Это букет для корсажа!
Последовала пауза, во время которой он озадаченно смотрел на содержимое коробки.
– Значит, заказ сделал человек не светский! Я сам редко вращаюсь в обществе, но, если заказываю букет для дамского корсажа, точно знаю, что цветочник пошлет его ей. Я сам не стану его доставлять. Тут что-то не то… – Он щелкнул пальцами. – И тоже совпадает! Толбот, вы в магазин звонили?
– Да. Там помнят Этот заказ. Господин аль-Мульк позвонил вчера в начале дня и заказал букет для корсажа. Им тоже показалось странным, что он не велел посылать букет даме, просто приказал выполнять его распоряжения, черт возьми, или что-то вроде того. Говорят, голос звучал простуженно.
– И потом заехал за орхидеями?
– Кто-то заезжал. Кто – в магазине не помнят. Там только пара служащих знает аль-Мулька в лицо. Приняли за слугу. Высокий мужчина с поднятым воротником. Пришел часа в два, в два пятнадцать.
– В любом случае не аль-Мульк. М-м-м… Вы слуг на этот счет расспрашивали?
– Швейцар клянется, что в клубе подобного поручения никому не давали, если это не кто-нибудь из прислуги аль-Мулька, – ответил инспектор. – Может быть, Грэффин.
– А француз-камердинер?
– Он рано утром уехал в Париж.
Банколен кивнул с непонятной улыбкой.
– Да, – молвил он, – да. Лучше бы нам пригласить на минуточку Грэффина…
Видно, Грэффин был где-то внизу, потому что явился немедленно, как только за ним послали официанта. Был почти трезв, ворочал длинной изогнутой шеей, наимерзейшим образом похожей на индюшачью. Лицо в пятнах, руки тряслись.
– Доброе утро, джентльмены, – хрипло каркнул он. Мутные глаза взглянули на нас, опустились, снова взглянули, опять отвернулись. Он так дрожал, что зубы стучали, но старался сдержаться, изо всех сил вцепившись в сиденье стула.
– Мы обсуждаем дело, – начал Банколен, – и хотели бы кое-что выяснить…
Грэффин нервно дернул плечами, пробормотал:
– К-конечно, – и вытаращил глаза, похожие на губку. – Я… не с-совсем расположен… (Дерг!)
– Господин аль-Мульк вам, случайно, вчера не давал поручения?
– С-сэр? – вскричал Грэффин, стараясь держаться достойно, но голова невольно вертелась на шее.
– Не посылал вас к цветочнику на Кокспер-стрит?
– Н-нет. Я весь день просидел у себя. Целый день!
– Между двумя и половиной третьего?
– Определенно! Да. Я могу доказать. Официант приблизительно в это время принес полдник.
Он был до жалости беспомощным, казалось, вот-вот завопит, не спуская с Банколена остекленевшего взгляда и дергаясь.
– Я так понял, – вежливо продолжал детектив, – что вы с тех пор не видели господина аль-Мулька?
– Нет!
– Вчера вечером он, случайно, не заходил?
Грэффин снова вцепился в сиденье и быстро сказал:
– Боже, зачем вы меня спрашиваете? Нет!
– Вы по-прежнему утверждаете, что его никто не преследует?
Наступило молчание. Грэффин низко повесил голову, жизнь его покинула, он резко дергал шеей, словно глотал горячий суп. Наконец жалобно прошептал:
– Прошу прощения, джентльмены… Нельзя ли… чего-нибудь выпить…
Шумно выхлебал принесенное виски, какое-то время тяжело дышал, потом дрожь унялась. Но теперь он начал хитрить и грубить, сверкая глазами на пятнистом лице.
– Я хочу повторить, друг мой, вопрос, который задавал вам вчера, и проверить, обдумали ли вы ответ. Давно вы служите у господина аль-Мулька?
– Ясно, – уклончиво ответил Грэффин. – Хотите меня подловить, а? Ладно, я вам вчера говорил, что шесть лет назад встретился с ним в Каире. Вы… наверно, военный, да? Выяснили, что меня выкинули со службы десять лет назад и что я никогда не был в Каире. Ладно, я в Париже с ним познакомился. А вам вчера соврал.
– Странно! Зачем вы это сделали?
– Не ваше дело, – буркнул Грэффин в свой стакан, из-за края которого выглянул один красный глаз.
– Полагаю, ваши секретарские обязанности не слишком обременительны?
Все громко рассмеялись.
– Но, должно быть, господин аль-Мульк никогда не жалел об этих лишних домашних расходах, – задумчиво рассуждал Банколен.
Грэффин таким причудливым жестом поставил стакан, что я на мгновение посчитал его вдруг протрезвевшим. Он вытаращил глаза, на щеке забился нервный тик.
– Я требую извинений, дорогой сэр, – смиренно заявил он после паузы.
– Ну, ну, я не хотел оскорбить вас, друг мой. Только еще одно. Вам, безусловно, известно, что господин аль-Мульк принял меры против покушения на его жизнь?
– О… да.
– Но вы понятия не имеете, чего именно он опасался?
– Абсолютно никакого! – энергично подался вперед Грэффин. – Клянусь!…
– Гм… да… Кстати, шофер был вооружен?
– Вооружен? А! Вы спрашиваете, было ли у него оружие? Да, я знаю, потому что аль-Мульк дал ему мой пистолет. Револьвер «смит-и-вессон». 45-й калибр, длинноствольный, с рукояткой из слоновой кости. Смайл им очень гордился, с удовольствием начищал.
Со своего места я хорошо видел освещенное настольной лампой лицо Банколена. При этих словах бородатая челюсть окостенела, припухшие глаза лениво опустились, он мягко забарабанил по скатерти пальцами.
