Джон Карр - Смерть и Золотой человек
Капитан Доусон встал, потянув за собой меховую полость; мистер Нейсби с трудом удержал ее.
— Лево руля! — скомандовал он. — Отдать концы! Тише ход! Стоп машина! Что такое случилось с проклятой лошадью?
— По-вашему, она понимает вашу тарабарщину? — осведомился мистер Нейсби. — Просто прикажите ей: «Тпру!»
— Тпру! — послушно крикнул капитан.
Лошадка решила, что лучше будет подчиниться. Опасно накренившись, санки затормозили, взметая за собой вихри снежинок и пройдясь по поляне плугом; они остановились почти перпендикулярно ограде. Капитан Доусон, совершенно не смутившись, продолжал стоять. Его длинное добродушное лицо с острым носом лучилось гордостью. Можно было понять, почему его прозвали Рыжиком: из-под фуражки выбивались пряди волос цвета красного дерева.
— Что скажете о моем экипаже? — осведомился он. — Купил лошадку и все остальное в Танбридж-Уэллсе. Сейчас дороги непроходимы!
— Но, Рой! Мы и не надеялись, что вы приедете! Капитан Доусон пребывал в каком-то мечтательном состоянии.
— Мой «Безнадежный» встал на рейде вчера утром, — ответил он. — И вот я здесь! — Постепенно он все больше робел. — Я подумал, может, Элинор захочет покататься. Ну и вы все тоже, конечно… Кстати, как она? И ваша матушка? И отец?
Бетти не ответила.
— Если погода позволит, можем сходить и на лыжах. Насколько я могу судить, снег растает не скоро. Да в чем дело? Что-то случилось?
— Это инспектор уголовного розыска Николас Вуд, — представила своего спутника Бетти.
— Инспектор уголовного розыска, вот как? — пробормотал мистер Нейсби.
Капитан Доусон довольно рассеянно отсалютовал ему хлыстом и сдвинул рыжеватые брови над длинным носом.
— Отца, — продолжала Бетти, глядя в землю, — вчера ночью пырнули ножом. Но это не все. У него сломаны три ребра, а лицо разбито так, словно кто-то прыгнул на него ногами.
С темнеющего неба упала снежинка; за ней другая.
— Боже правый! — прошептал капитан Доусон.
— Когда он умер? — спросил мистер Нейсби.
Тут вмешался Ник. Тронув Бетти за плечо, он оглядел лица вновь приехавших.
— Во время ограбления, — сообщил он.
— Боже правый, — повторил капитан. — И как… как восприняла Элинор?
— Значит, ограбление? — сказал мистер Нейсби. Его охватило, если можно так выразиться, хладнокровное возбуждение. — Ведь я ему говорил! Ведь я предупреждал! Повторял одно и то же снова и снова!
— Примерно в половине четвертого ночи в столовую проник грабитель; он попытался украсть одну из картин.
— Которую? — спросил капитан Доусон. — Веласкеса?
— Нет. Эль Греко.
— А, «Золотого человека», — кивнул капитан Доусон.
Нику уже доводилось слышать данное название. Он велел себе запомнить его на будущее.
— Но, как ни странно, оказалось, что грабитель — сам мистер Стэнхоуп, — продолжал он, далее вкратце описав, что случилось. — И наконец, вы будете рады узнать, что мистер Стэнхоуп не умер.
— Не умер? — нахмурился мистер Нейсби.
— Нет, сэр, не умер. А почему вы решили, будто он умер?
Мистер Нейсби коротко и недоверчиво хохотнул.
— Потому что, молодой человек, я не представлял, как Дуайт Стэнхоуп выжил после подобного нападения. И до сих пор не представляю. Его кости! Кости!
— Что такое с его костями?
— Ничего! — вмешалась Бетти.
— Неужели? — возразил мистер Нейсби. — Вы ведь видели Дуайта Стэнхоупа. Высокий, крепкий и сильный с виду. Да! Он действительно крепок и силен — в некотором роде. Но кости у него хрупки, как стекло. Я забыл, как это называется на медицинском жаргоне; но вы, наверное, слышали термин. Предполагается, что такое бывает результатом близкородственных браков…
— Прошу вас… — начала было Бетти.
— Он способен переломать себе все кости, просто упав. Вот почему вчера ночью у него было столько травм. Широко известный факт. Спросите кого угодно. Спросите его жену!
Пока они разговаривали, с неба упала еще одна снежинка, за ней — еще. Одна из них приземлилась на щеку капитана Доусона. Он вздрогнул и поднял руку. Его умные светлые глаза остро смотрели из-под козырька.
— Не понимаю, — медленно промолвил он. — Что не слишком удивительно. Но Элинор, должно быть, страшно расстроена. И к чему вести разговоры о близкородственных браках? — Он как будто опомнился. — Послушайте, о чем мы спорим? Мы попусту тратим время. Садитесь с нами в санки, и я вывезу вас на главную дорогу.
— А все поместятся? — спросила Бетти.
— Мы подвинемся. Вы можете сесть к кому-нибудь на колени.
Она села на колени к Нику. Капитан Доусон щелкнул хлыстом — как-то рассеянно по сравнению с прошлым разом, — и лошадка затрусила вперед, постепенно набирая скорость. Зазвенели колокольчики.
— Ужасно глупо, — сказал капитан. — Я имею в виду сани. Кстати… Когда вы едете в Швейцарию?
— Мы не едем, — ответила Бетти. — Рой… у нас гостит Винс Джеймс.
— Осторожно! — вскричал мистер Нейсби. — Смотрите, куда едете!
— Извините.
— Натяните поводья. Неужели вы никогда не правили лошадью?
— Нет, — сказал капитан. — Что вы сказали, Бетти?
— У нас гостит Винс Джеймс.
— А, Джеймс… Молодчина. — Он кивнул. — Я привез Элинор подарок.
Больше капитан не произнес ни слова до тех пор, пока они не добрались до главной дороги и не свернули к «Уолдемиру».
Не без труда капитану Доусону удалось проехать в широко распахнутые ворота. Сани подъехали к парадному входу через парк. Хотя капитан хотел довезти своих пассажиров до самых дверей, на подъездной аллее снега было слишком много, и сани завязли.
От самого крыльца аллея раздваивалась. Бетти махнула рукой влево, то есть вправо, если стоять лицом к дому. С той стороны помещалась большая теплица из стекла и железа, похожая на какой-то восточный сосуд; от дома ее отделяла тропинка. Аллея огибала теплицу.
— С Бесси все будет в порядке, — заявила Бетти, спрыгивая на землю и хлопая лошадку по шее. — Накройте ее попоной — если вам ее дали — и оставьте здесь. Я попрошу Макговерна позаботиться о ней.
Снег падал все чаще. Дом Масок, не обезображенный ни водопроводными трубами, ни побегами плюща, мрачно возвышался в полумраке; светились окна. Капитан Доусон застыл в нерешительности.
— Вы считаете, мне можно войти?
— А почему нет?
— Наверное, вашей матушке сейчас не до гостей. Не хочу вламываться, как медведь. Если можно, попросите Элинор выйти.
— Чушь! Вы остаетесь. Пошли!
Их впустил Ларкин; оказавшись в тепле, Ник осознал, насколько промокли у него ботинки и брюки; ноги онемели от холода, он будто шел на колодках. Руки болели.
