Найо Марш - В мишуре и блестках
— На кухне был скандал, — сообщила Крессида. — Вы знаете? Утром.
— Нет, не знаю.
— Как бы из-за меня. Котеночек прошелся на мой счет из-за этих мерзких кошек, другие стали над ним смеяться… Я точно не знаю, но вроде бы они завелись. Тут Молт вмешался. От Молта их воротит.
— Откуда вам известно о скандале?
— Слышала. Хилли попросил меня взглянуть на присланные цветы, а цветочная комната находится рядом с холлом для прислуги, только теперь мы должны называть его «служебной гостиной». Там стоял дикий шум. Понимаете? Ор. Я собралась было пойти за Хилли, но в коридор вышел Молт. Он кричал на них: «Болваны! Шайка грязных подонков!» — и еще много всякого. А Катберт зарычал как зверь и велел Молту убираться, пока его не прибили. Я рассказала Хилли. Думала, он вам передал, вы ему так нравитесь.
— Не передал.
— Неважно. Честно говоря, я не горю желанием стать хозяйкой дома, где непрерывно дерутся. Это просто дико. И абсолютно не для меня, понимаете? Если б вы слышали! Знаете, что Катберт сказал? «Еще раз пикнешь, я тебя обесточу на хрен».
— Что бы это значило?
— Какая разница, главное, как прозвучало, — сказала Крессида. — Катберт говорил так, словно собирался его убить. Я не выдумываю. Убить.
4С этой минуты Трой овладело тоскливое беспокойство. Она вдруг почувствовала себя совершенно одинокой среди чужаков в уединенном и претенциозно роскошном доме, где прислуживают убийцы. Собственно говоря, так оно и было на самом деле. И она всем сердцем желала бы вырваться отсюда и провести Рождество в Лондоне в тишине и покое или с кем-нибудь из близких друзей, зазывавших ее в гости.
Портрет был почти закончен. Возможно, совсем закончен. Не достигла ли она уже того рубежа, когда кто-то мудрый должен силком оттащить ее от картины и запретить впредь к ней прикасаться? Обычно роль мудреца успешно исполнял ее муж, но сейчас он был далеко, за двенадцать тысяч миль отсюда, и, если счастливая случайность не сократит его командировку в Австралию, она увидит Аллейна не раньше чем через неделю. Портрет еще не высох, паковать его было нельзя. Но она могла бы договориться с рамочниками, а затем сказать Хилари, что уезжает… Когда? Завтра? Он сочтет ее намерение очень странным, заподозрит крысиное бегство с корабля, решит, что она боится, и будет абсолютно прав. Она боится.
Мистер Смит говорил, что собирается вернуться в Лондон через два дня. Наверное, она могла бы уехать с ним… Трой поняла, что ей следует хорошенько разобраться в своих ощущениях. Положение складывалось неординарное, тот случай, когда Крессида наверняка бы бросила клич «Не дрейфь!».
Прежде всего она должна помнить, что в чужих домах на нее частенько накатывало гнетущее беспокойство и непреодолимое желание сбежать. Причину такого состояния она объяснить не могла, но от того ей было не легче. Каждый нерв, каждая жилка в теле принимались телеграфировать: «Я должна вырваться отсюда». Подобное могло с ней случиться даже в ресторане: если официант медлил со счетом, Трой начинала испытывать жестокие мучения. Не был ли ее нынешний нестерпимый порыв бежать всего лишь очередным приступом застарелой болезни, обостренным тревожными происшествиями и общей эксцентричностью образа жизни в Холбердсе? Возможно, слуги, как уверяет Хилари, и впрямь совершенно безобидны. Крессида же сделала из мухи слона, превратив банальную кухонную склоку в смертельную вражду.
Трой напомнила себе об относительно спокойной реакции на странные происшествия четы Форестеров, а также, до эпизода с мылом, мистера Смита. Решив, что ей надо развеяться, она обмотала голову шарфом, надела пальто и отправилась прогуляться.
День клонился к вечеру. Ветра не было, но холод пронизывал до костей. Под чистым темнеющим небом поблескивал снег. Трой повнимательнее взглянула на катафалк Найджела, ставший на морозе таким же твердым, как его мраморный оригинал на кладбище. Следовало отдать должное скульптору: он весьма умело воспользовался кухонной утварью, добившись четкости линий и законченности форм, далеко превосходивших обычную неуклюжесть и расплывчатость ледяных фигур. «Нужно сфотографировать, — подумала Трой, — пока не потеплело».
Она дошла до пугала. Нелепо раскорячившись, оно согнулось под натиском ветра да так и застыло. На черном котелке восседал печальный дрозд.
К тому времени, когда, дрожа от холода, Трой вернулась в теплый дом, ей удалось кое-как унять желание быстренько убраться восвояси. По крайней мере, принятие окончательного решения было отложено на следующий день. Она даже начала испытывать умеренный интерес к предстоящему торжеству.
И в самом деле, Холбердс дышал предвкушением праздника. Просторный холл с двумя лестничными пролетами украшали гирлянды еловых веток, с галереи и портретных рам свисали традиционные венки из омелы и остролиста, перехваченные алыми лентами. В двух огромных каминах пылали и трещали гигантские бревна. Аромат витал непередаваемый.
Хилари был в холле и с напечатанным сценарием в руке отдавал последние распоряжения слугам. Весело помахав Трой, он пригласил ее остаться и послушать.
— Значит, так! Катберт! Повторим все сначала, — руководил Хилари. — Проследите, чтобы дверь в гостиную была заперта. Иначе дети станут носиться туда-сюда прежде, чем им будет позволено. Когда все соберутся — у вас есть список гостей, — проверьте, готов ли Винсент с санями. Дождитесь половины восьмого, когда пойдет первая запись колокольчиков и полковник Форестер спустится и пройдет в раздевальню, примыкающую к гостиной, где мисс Тоттенхэм нацепит бороду.
— Следи за речью, милый, — заметила Крессида. — Мне только бороды не хватало.
Котеночек хмыкнул.
— Мисс Тоттенхэм, — Хилари повысил голос, — поможет полковнику управиться с бородой. Затем проверьте, на месте ли Найджел, и без пятнадцати восемь постучите в дверь раздевальни, дабы дать знать полковнику Форестеру и мисс Тоттенхэм, что все готово. Поняли?
— Понял, сэр. Хорошо, сэр.
— Затем вы с Найджелом зажжете свечки на елке и ветви для поцелуев. На это потребуется некоторое время. Не забудьте убрать за собой стремянку и погасить все лампы. Очень важный момент. Хорошо, дальше. Закончив со свечами, вы велите Найджелу вернуться в холл к магнитофону. Найджел! Ровно без пяти восемь вы передадите по внутренним микрофонам запись колокольчиков. Помните, звук следует увеличить до предела, мы хотим, чтобы дом звенел. Теперь Мервин! Когда услышите колокольчики, отоприте дверь гостиной и, умоляю, держите ключ всегда при себе.
— Он у меня в кармане, сэр.
