Найо Марш - Смерть в театре «Дельфин»
— Конечно, сэр, — сказал Перигрин. — Я не заметил, как вы вошли. Извините.
Мистер Кондукис никак не прореагировал на его фразу. Он бесстрастно оглядывал зрительный зал, вернувший своё былое великолепие: темно-красный занавес, канделябры, сверкающие позолотой резьбы, ряды бархатных кресел.
— Вы довольны?
— Совершенно. Мы откроемся точно в срок, сэр. Перигрин припомнил, что в их прошлую встречу мистер Кондукис решительно пресекал малейшие попытки следовать за ним, поэтому без церемоний поднялся к своему кабинету, открыл дверь и обнаружил Уинтера Морриса, занятого диктовкой писем. Мистер Джей скорчил сложную, однако достаточно красноречивую рожу, которая заставила Морриса поспешно вскочить на ноги.
Мистер Кондукис вошёл в офис, не глядя ни на кого и ни на что.
— Это наш менеджер, сэр, мистер Уинтер Моррис. Мистер Кондукис.
— А, да. Здравствуйте, — произнёс мистер Кондукис и, не выражая никаких признаков неудовольствия, просто отвернулся.
"Знаешь, старик, — высказался позже Перигрину мистер Моррис, — он вполне мог бы дать мне шанс довериться собственному чутью, а не поворачиваться спиной к самому факту моего присутствия».
Через пару секунд мистер Моррис и секретарша исчезли под предлогом ленча.
— Не желаете ли присесть, сэр?
— Спасибо, нет. Вопрос не займёт много времени. Мне сообщили, что документы и перчатка оказались подлинными.
— Да.
— Замысел вашей пьесы возник на основе этих вещей?
— Да.
— Я обсуждал вопрос рекламы с Гринслэдом и двумя своими знакомыми — лицами довольно сведущими в театральном бизнесе. — Тут мистер Кондукис назвал фамилии двух колоссов мира театра. — Мне кажется, что перчатка, история её обнаружения и так далее, поданные в правильном свете, могут послужить главной темой рекламы.
— Безусловно! — пылко согласился Перигрин.
— Вы тоже так считаете? По-моему, следовало бы рассмотреть возможность синхронных сообщений о новой реликвии и открытии театра, а также возможность демонстрации перчатки и документов в фойе — разумеется, при должном обеспечении их сохранности.
Перигрин, стараясь сохранить вид беспристрастного судьи, высказался в том плане, что, с точки зрения предпремьерной рекламы, такой шаг был бы уникальным. Мистер Кондукис метнул на него свой странный взгляд и быстро отвёл глаза. Перигрин поинтересовался, устраивает ли его то, как обеспечена сохранность сокровища на данный момент. Мистер Кондукис, глядя в стену, прочёл короткую лекцию о стационарных сейфах некой компании, в которой, насколько понял Джей, мистеру Кондукису принадлежит контрольный пакет акций.
— Вашими связями с прессой, полагаю, занимается мистер Конвей Бум, — по-прежнему без всяких оттенков в голосе произнёс мистер Кондукис.
— Да. Его зовут именно так.
Перигрину на миг показалось, что он уловил проблеск сардонической усмешки, но мистер Кондукис просто сказал:
— Я понимаю также, что он достаточно опытен в театральной рекламе, однако предложил мистеру Гринслэду, который весьма озабочен несколько необычной ситуацией, связать мистера Бума с «Мэйтленд Адвертайзинг», которая является одной из моих дочерних компаний. Мистер Бум не возражает.
"Я думаю!» — фыркнул про себя Перигрин.
— Относительно надёжности охраны я советовался с моим знакомым из Скотленд-Ярда, суперинтендантом Алленом.
— О! Да!
— Был затронут также вопрос страховки, поскольку коммерческую стоимость объекта определить невозможно. Меня предупредили, что, как только о существовании данных предметов станет известно, начнётся беспрецедентный ажиотаж. Особенно следует ожидать реакции из США.
Они немного помолчали.
— Мистер Кондукис, — начал Перигрин. — Извините, что я вмешиваюсь не в своё дело, но я просто не могу не задать этот вопрос. Вы… вы собираетесь… одним словом, волнует ли вас сколько-нибудь, останутся документы и перчатка в стране их владельца или нет?
— В моей стране? — уточнил мистер Кондукис, словно сомневался, есть ли у него родина.
— Простите, нет. Я имел в виду первого владельца. И тут Перигрина понесло. Умоляя сохранить эти реликвии, он чувствовал, что не производит ровно никакого впечатления. В сложившейся ситуации явно ощущался налёт чего-то непонятного, вызывающего напряжение.
Мистер Кондукис дождался с непроницаемым лицом конца монолога, затем сказал:
— Это чисто сентиментальный подход к вопросу, который на данный момент является финансовым. Я не могу разбирать его ни с каких иных точек зрения: ни с исторической, ни с романтической, национальной или сентиментальной. Я ничего не понимаю в подобных вещах.
Последнее замечание Перигрин ожидал услышать, но того, что последовало за ним, и представить себе не мог. Потому что мистер Кондукис добавил с едва заметной переменой в голосе:
— Я не люблю светлых перчаток. Просто терпеть не могу.
Перигрину показалось, что лицо этого странного человека исказила гримаса, похожая на страдание. Может, он и впрямь сумасшедший. По крайней мере, с идеей фикс. Мистер Кондукис слегка шевельнулся, показывая, что разговор окончен. Перигрин распахнул перед ним дверь, однако передумал и закрыл снова.
— Ещё один вопрос, сэр. Могу ли я сообщить труппе о перчатке и документах? Видите ли, перчатки, которыми мы станем пользоваться на сцене, будут сделаны декоратором Джереми Джонсом. Он специалист в подобных вещах. Если мы собираемся демонстрировать оригинал в фойе, ему придётся выполнить как можно более точную копию, а для этого сходить в музей и как следует рассмотреть перчатку. Она произведёт на него чрезвычайно сильное впечатление, и я не могу гарантировать, что он сможет сохранить увиденное в полной тайне. Кроме того, сэр, он уже знает о её существовании, поскольку я рассказал об этом в тот день, когда вы мне её показали. Если помните, вы тогда не настаивали на сохранении тайны. О заключении экспертов я не говорил никому, кроме Морриса и Джонса.
— На данном этапе определённая утечка информации, вероятно, может только приветствоваться и, при правильном отношении, не причинит вреда, — ответил Кондукис. — Можете ввести вашу труппу в курс дела, но при условии конфиденциальности информации и с оговоркой, что я остаюсь в стороне. Конечно, невозможно сохранить в тайне, кому именно принадлежат эти предметы. Фактически моё имя уже известно ряду людей. Это неизбежно. Но я ни при каких обстоятельствах не буду делать заявлений, давать интервью и тому подобное. Я позабочусь о том, чтобы оградить себя от нежелательного любопытства, и надеюсь, вы также сделаете в этом отношении все, что в ваших силах. Мистер Бум получил соответствующие инструкции. До свидания. Будьте любезны…
