Эллери Квин - И на восьмой день...
— ... Тогда он занял деньги под свою пенсию и стал ездить по стране, скупая старое золото. Он показал мне свою лицензию — для скупки золота она была необходима...
— Отто!
Лавочник умолк. Он выглядел встревоженным.
— Отто, никто не обвиняет вас в нарушении закона. Вот, взгляните на это.
Эллери предъявил содержимое своего бумажника. Одна полицейская карточка следовала за другой, и глаза Шмидта открывались все шире. При виде двух писем из Вашингтона они едва не вылезли из орбит.
— Ну и ну! Вы, должно быть, важная шишка! — Отто склонился над столом. — Это имеет отношение к военным действиям?
Эллери придал вопросу иную форму.
— Имею ли я отношение к военным действиям? Да, имею, — честно ответил он.
Лавочник откинулся назад, несомненно впечатленный.
— Тогда все о'кей.
Отто подошел к сейфу — такому же маленькому и низенькому, как он сам, с полустертым американским флагом на дверце — и вернулся с потрепанным старым гроссбухом.
— Вы должны понять, какова была ситуация, когда я купил магазин. Не знаю, сколько времени этот старый отшельник имел дело с прежним владельцем, но они никогда не рассчитывались наличными деньгами. Отшельник привозил в своем фургоне шкуры, шерсть, масло льняного семени, мед, пчелиный воск и другие товары, а хозяин магазина предоставлял ему кредит.
Затем начался кризис, а потом появился я. Но кризис продолжался, и мои поставщики перестали брать натурой. «Деньги на бочку», — говорили они. «Кредита больше нет, — сказал я старому отшельнику. — Нужны наличные». — «Что это такое?» — спросил он. Ну, я достал из кармана серебряный доллар и показал ему. Старик посмотрел на него, а потом на меня так, словно я показал ему порнографическую открытку, и ушел, не говоря ни слова.
В следующий раз он появился в ноябре 30-го года. Видите, здесь записано: «12 ноября, 1930. Отшельник. Серебряный доллар из Карсон-Сити, 1873». Я не слишком разбираюсь в старых монетах, но подумал, что она должна стоить куда больше сотни центов, и сказал об этом старику. Я собирался в Лос-Анджелес и предложил взять с собой монету и посмотреть, что можно за нее получить. Старик согласился, хотя я видел, что он вроде как борется с собой.
Отто показывал серебряный доллар различным торговцам в Лос-Анджелесе и в конце концов продал его за самую высокую цену, которую ему предложили, — девяносто долларов. Когда старик с холмов снова приехал в магазин, они заключили сделку: хозяин берет себе восемнадцать долларов за труды, а отшельнику предоставляется кредит на остальные семьдесят два.
Старик посещал лавку один или два раза в год, и Отто фиксировал каждую сделку в гроссбухе. Иногда отшельник приносил с собой один серебряный доллар 1873 года, а иногда нет — в зависимости от состояния его счета. Получая монету, Отто брал ее с собой в Лос-Анджелес, продавал ее, удерживал двадцать процентов комиссионных (Эллери позабавило, что цифра помещалась между комиссионными литературного агента и торговца произведениями искусства), а на остальные деньги предоставлял кредит отшельнику.
— Так продолжалось тринадцать с половиной лет, — закончил маленький лавочник. — Похоже у старика полно этих монет — должно быть, он кто-то вроде золотоискателя, который слегка повредился в уме от солнца, а парень помоложе — его внук или какой-то родственник.
— Сколько всего долларов из Карсон-Сити он вам передал?
— Включая прошлое воскресенье? Ну, надо посчитать... — Послюнявив палец, Отто начал листать страницы гроссбуха. — Всего девятнадцать.
Первой мыслью Эллери было, что число неверно. Он спросил Шмидта, что покупал старик во время своих визитов.
— Каменную соль, керосин, гвозди и тому подобное. Никаких сладостей или вин. Семена? Не припоминаю. Но много писчей бумаги... Ах да, однажды он купил мебель.
— Мебель?!
Отто Шмидт кивнул.
— Странная история тогда произошла — с книгой и прочим. Помню, как-то раз, мистер Грин... Брин...
— Квин. Не будем отвлекаться, Отто. Вы упомянули мебель и книгу. Когда это было?
Лавочник справился в гроссбухе. Это произошло 8 апреля, 1939 года — «года, когда в Европе разразилась война».
— Отшельник пришел один?
— Да, мистер Квин, один. До прошлого года я ни разу не видел парня помоложе. Ну, старик оставил серебряный доллар, упаковал покупки и собрался уезжать. Книга лежала на прилавке, он заметил ее, и с ним произошло что-то странное. Вы обратили внимание на его глаза? Они словно все время горят. Ну, в тот раз они вспыхнули, как фейерверк в День независимости. Он впал в транс, задрожал и стал бормотать, как припадочный, а потом... вроде как начал молиться. Успокоившись, старик спросил меня, сколько серебряных долларов я хочу за эту книгу.
— Что это была за книга? — спросил Эллери, стараясь говорить небрежным тоном.
— Какая-то книга, которую мне прислали из Европы, — у меня там родственники. Я пытался ее читать, но она меня не заинтересовала, и я отложил. Когда пришел отшельник, я как раз делал еще одну попытку.
— Но как она называлась?
— По правде говоря, мистер Квин, не помню. Но когда старик попросил продать ее, я отказался...
— Отказались? Но ведь книга вас не заинтересовала.
— Ну, я просто считал неправильным продавать подарок от родственника. Но старик не отставал — он горячился все сильнее и под конец предложил мне все серебряные доллары, какие у него были. Тогда я просто подарил ему книгу, и — можете поверить? — он благословил меня! А потом указал на старый шкафчик орехового дерева, который я использовал как витрину, и попросил продать и его. Я взял с него пять долларов.
— Он не говорил, зачем ему нужна книга?
— Нет, просто аккуратно завернул ее, погрузил в фургон и уехал. Очевидно, чтобы стать отшельником, нужно сначала тронуться. Знаете, старик ведь даже не мог читать эту книгу — он сам признался, когда я спросил его. Но он должен был ее иметь.
Очевидно, загадку, связанную с книгой, нельзя было отгадать в магазине, как и решить вопрос о серебряных долларах. Почему его так беспокоит их количество?
«Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть...»[40] Любопытно, что этот стих из Апокалипсиса пришел ему в голову именно сейчас. Но конечно, шестьсот шестьдесят шесть — это слишком много. Ему необходимо узнать число. Чтобы сделать это, он должен вернуться и сосчитать монеты в священном ковчеге.
Немедленно!
* * *
Приближаясь к Холму Испытаний, Эллери становился все мрачнее. Он еле сдерживался, чтобы не пустить осла в галоп. Его одолевала черная меланхолия. Утомительное путешествие верхом пробудило телесную и душевную усталость, которая привела к прекращению его работы в Голливуде, и он начал сомневаться, что когда-нибудь придет в себя.
