Филлис Джеймс - Маяк
Он приехал вчера, взяв с собой только самые необходимые вещи и несколько тщательно отобранных компакт-дисков и книг: только на Куме он мог располагать временем, чтобы слушать музыку и читать. Его радовала относительная уединенность коттеджа, и в прошлые приезды сюда он за две недели отдыха ни с кем не сказал ни слова. Еду ему доставляли согласно его письменной инструкции, которую он вместе с пустыми судками и термосами оставлял на крыльце; у него не было ни малейшего желания присоединяться к другим гостям острова, чтобы участвовать в официальных обедах в Кум-Хаусе. Одиночество стало для него открытием. Ему никогда даже в голову не приходило, что полное одиночество может принести не только удовлетворение, но и исцеление. Впервые приехав сюда, он задавался вопросом, сможет ли выдержать такое, но хотя уединение побуждало к самоанализу, это приносило скорее чувство освобождения, чем боль. И он возвратился к травмам профессионального существования изменившимся, хотя в чем именно и как, он объяснить бы не смог.
Как и в прошлый раз, он оставил в лаборатории весьма компетентного заместителя. Согласно установлению министерства внутренних дел, глава лаборатории или его заместитель, имеющие специальный допуск, всегда должны находиться на месте или быть достижимы по телефону; его заместитель — человек опытный и надежный. Конечно, какая-нибудь критическая ситуация непременно возникнет — без этого не бывает, — но заместитель, несомненно, справится, ведь справляться ему придется всего две недели. И только в случае крайней необходимости он позвонит Йелланду в Маррелет-коттедж.
Как только Йелланд начал распаковывать книги, ему сразу же попалось письмо Моники, вложенное между двумя верхними томиками. Сейчас он снова взял его с крышки бюро и принялся перечитывать, медленно и очень внимательно, вдумываясь в каждое слово, будто за строками письма таилось скрытое содержание, понять которое можно было бы, только тщательно изучив текст.
Дорогой Марк,
наверное, мне надо было набраться мужества и поговорить с тобой прямо или хотя бы отдать тебе это письмо перед твоим отъездом, но я поняла, что не смогу этого сделать. А может быть, так все-таки лучше. Ты сможешь прочесть письмо в таком месте, где тебе не придется притворяться, что оно огорчает тебя больше, чем на самом деле, а мне не нужно будет испытывать потребность снова и снова оправдывать свое решение, которое следовало принять уже много лет назад. Когда ты возвратишься с острова Кум, меня в Лондоне уже не будет. Писать, что я «уезжаю домой, к маме» унизительно и до смешного сентиментально, но именно это я и предполагаю сделать и считаю, что это разумное решение. Свободного места у нее достаточно, а дети всегда любили старую детскую и сад. Раз уж я решилась покончить с нашим браком, лучше, чтобы это произошло прежде, чем они пойдут в среднюю школу. Недалеко от мамы есть неплохая начальная школа, там готовы их принять, как только это потребуется. И я уверена, что там они будут в безопасности. Мне кажется, что ты так никогда и не понимал, в каком неизбывном страхе я живу изо дня в день, не столько за себя, сколько за Софи и Генри. Я понимаю, что ты никогда не оставишь свою работу, да я и не прошу тебя об этом. Я знаю, что ни дети, ни я не числимся в списке твоих главных приоритетов. Ну что ж, у меня тоже есть свои приоритеты. Я больше не хочу жертвовать Софи и Генри, да и собой тоже, из-за твоей одержимости работой. Нет нужды торопиться с официальным разводом или сообщением о нашем разъезде — мне все равно, что это будет, — но, мне кажется, нам лучше заняться этим, как только ты вернешься в Лондон. Я сообщу тебе имя моего адвоката, когда устроюсь. Пожалуйста, не трудись отвечать на это письмо. Хорошего тебе отдыха.
МоникаПрочитав письмо в первый раз, Йелланд поразился тому, с каким спокойствием он воспринял решение жены. Удивило его и то, что он не имел ни малейшего представления о ее планах. А этот поступок, несомненно, планировался заранее. Моника и ее мать были, разумеется, заодно. Нашли новую школу, детей подготовили к переезду… Все это происходило у них дома; но он ничего не заметил. Он даже подумал, а не принимала ли теща участия в сочинении этого письма? Что-то такое в холодной четкости текста было гораздо более свойственно ей, чем самой Монике. На какой-то момент он позволил себе вообразить, как они обе сидят рядышком, работая над первым наброском письма. А еще ему показалось интересным, что он больше сожалеет о разлуке с Софи и Генри, чем о крахе своего брака. Особого негодования по отношению к жене он не испытывал, но жалел, что она не выбрала более удобного момента для объявления о своем решении. Она все-таки могла бы дать ему спокойно провести отпуск, не добавляя лишнего повода для волнений. Однако постепенно им стал овладевать холодный гнев. Будто какое-то ядовитое вещество вливалось в его мозг, леденя кровь и разрушая ощущение покоя. И он понимал, против кого направлена все возрастающая сила этого гнева.
Очень удачно, что Натан Оливер оказался сейчас на острове. Очень удачно, что Руперт Мэйкрофт упомянул о других гостях, когда встретил Йелланда на пристани. И Йелланд принял решение. Он изменит свои планы, позвонит экономке, миссис Бербридж, и спросит, кто собирается присутствовать на обеде сегодня вечером. И если Натан Оливер будет среди обедающих, он — Марк Йелланд — нарушит свое одиночество и тоже будет там. Ему необходимо кое-что сказать Натану Оливеру. Только сказав это, он сможет умерить все нарастающие в нем гнев и горечь и в одиночестве возвратиться в Маррелет-коттедж, чтобы дать острову совершить присущее ему таинство исцеления.
6
Отец стоял к ней спиной, глядя в окно, выходящее на юг. Когда он повернулся, Миранда увидела лицо, застывшее и безжизненное, словно маска. Только пульсирующая над правым глазом жилка выдавала злобу, с которой он пытался совладать. Миранда с трудом заставила себя встретиться с ним взглядом. На что она надеялась? На проблеск понимания? На жалость? Она сказала:
— Мы не хотели, чтобы ты вот так узнал об этом.
Голос отца был спокоен, слова полны яда:
— Разумеется, не хотели. Вы собирались объяснить мне все это после обеда. Мне не надо рассказывать, сколько времени это продолжается. Я еще в Сан-Франциско понял, что ты наконец нашла себе трахаля. Но, должен признаться, мне и в голову не приходило, что ты можешь унизиться до того, чтобы воспользоваться услугами Тремлетта — калеки, не имеющего ни гроша за душой, моего наемного работника. В твоем-то возрасте спариваться с ним в кустах, как вертихвостка-школьница… Это непристойно! Тебе что, обязательно было связаться с первым оказавшимся под рукой мужиком, или ты это назло мне задумала, чтобы причинить мне неудобство? В конце концов, могла бы найти себе кого-нибудь получше. У тебя же есть определенные преимущества — ведь ты моя дочь, это что-нибудь да значит; после моей смерти ты будешь довольно богатой женщиной. Ты умеешь вести дом. В наши дни, когда, как мне говорят, очень трудно найти хорошую кухарку, твое умение готовить тоже большое преимущество.
