Джон Карр - Патрик Батлер защищает
— Слушаюсь, сэр. — Джонсона одолело любопытство. — Разрешите спросить…
— Не разрешаю, старик. Не спрашивайте, зачем это нужно. Вперед, быстро! Нет, стойте. Сначала отведите машину футов на двадцать, чтобы она не торчала перед антикварной лавкой.
Под наблюдением хозяина Джонсон выполнил распоряжение. Адвокат просунул голову в заднюю дверцу, заверив:
— Здесь вы в полной безопасности, леди.
Было очевидно, что ни Элен, ни Пэм это вовсе не нравится. Тем не менее он, любезно кивнув, хлопнул дверцей и вернулся к стоявшему у магазинчика Хью. Последний тем временем не сводил глаз с застекленных дверей слева от длинной витрины Дж. Коттерби. Там на жалюзи на веревочке висела маленькая табличка с надписью «Открыто». На деревянной дверной панели под щелкой для почты белыми буквами была написана другая фамилия, но так низко, у самого тротуара, и в такой тени, что Хью не разобрал ее.
— А теперь, — сказал Батлер, — за перчатками мертвецов.
— Зачем нам сюда идти?
Нерешительно закусив губу, барристер протянул руку к круглой дверной ручке.
— По правде сказать, повесьте меня, если я сам знаю. Однако в сомнительные моменты надо действовать по наитию, тыкаться в глухие закоулки. Больше ничего не поделаешь.
— Вас интересуют перчатки?
— Интересуют?! — воскликнул барристер. — Перчаток слишком много, и они вообще не имеют значения, но должны обрести некий смысл, иначе мы окажемся в Бедламе.[19] Фактически это почти единственное, чего я в данном деле не понимаю.
— А комната, куда никто не мог проникнуть?
— Ах, — нетерпеливо бросил Батлер, — это объясняется проще простого.
Он открыл дверь и протиснулся в нее плечом.
За ней они наткнулись на закрытую деревянную дверь, за которой шла вверх деревянная лестница, ведущая, по ошибочному предположению Хью, в жилище антиквара.
В магазине стоял обычный для антикварных лавок кислый, застойный запах, чувствовался жгучий холод. Обнаружилось и нечто необычное — короткий прилавок, пристроенный к лестнице справа. Лампа в грязном синем абажуре свисала на длинном шнуре с потолка, почти касаясь бахромой прилавка.
В тусклом свете было видно содержимое лавки — главным образом помоечный хлам: масса фарфора, стекла, плохие, потемневшие от времени картины в затейливых, некогда позолоченных рамах, часы восемнадцатого века без стрелок…
— Эй, есть тут кто-нибудь? — крикнул Батлер, стукнув по прилавку костяшками пальцев в перчатках.
Газовая горелка шипела под синим шелковым абажуром. Оглянувшись, Хью пережил легкий шок.
За прилавком слева от лестницы стояла восковая женская фигура в причудливом эдуардианском наряде из коричневой тафты. Потом он понял, почему она даже с первого взгляда казалась столь странной. Голова куклы с натуральными волосами и стеклянными глазами была вполне современной — волосы всклокочены, на губах усмешка, характерная для двадцатых годов двадцатого века, никак не вязавшаяся с костюмом времен короля Эдуарда. И голову и фигуру покрывал слой пыли.
— Эй! — повторил адвокат.
Где-то справа от них торопливо звякнули японские колокольчики, распахнулись расписные дверцы, вылетела солидная фигура и метнулась за прилавок.
— Ах! — вздохнул низкий хриплый голос, прокашлявшись.
Представший перед ними мужчина некогда, видимо, был очень сильным, а теперь стал просто очень толстым. Из-под редких седых волос смотрели внимательные вопрошающие глаза спаниеля. Обвисший второй подбородок почти закрывал накрахмаленный белый воротничок рубашки и узел галстука-самовяза. Положив на прилавок ладони, он старался проявить любезность.
— Добрый вечер, мистер Коттерби, — с максимальной сердечностью поздоровался барристер. — Полагаю, вы именно и есть мистер Коттерби?
При желании Батлер умел заставить улыбнуться тотемный столб. Мистер Коттерби заметно просветлел.
— Он самый, сэр. Доброго вам здоровья, — добавил он, как будто выпивал вместе с гостем.
Слова прозвучали фальшиво. Толстый старик был либо страшно испуган, либо страшно зол, либо одновременно источал страх и злобу вместе с перегаром выпитого джина, что усугубляло сверхъестественную атмосферу, царившую в магазине с жуткой восковой куклой, усмехавшейся в пустоту.
Мистер Коттерби зачем-то бросил быстрый взгляд на потолок.
— Наверно, сэр, вам интересно, почему я до сих пор не закрыл магазин?
— Да нет, я как-то не думал об этом.
— Ах, в театр ломится столько народу, сэр, всем требуются прелестные старые вещи для украшения дома. Наверно, вы тоже идете в театр, сэр? И другой джентльмен тоже? — Мистер Коттерби покосился на Хью. — Или вы собрались в отель на собрание ОСГ?
— В общем-то в театр. Скажите, пожалуйста…
— Чудесные часы, сэр! — рванулся к нему продавец. — Могу показать старинные часы в стиле Людовика XIV, настоящие…
— Нет, спасибо. — Патрик Батлер сознательно повысил тон. — Меня привлекло объявление о перчатках мертвецов. Исторические реликвии для истинных ценителей.
Мистер Коттерби вновь уставился в потолок. На лбу у него снова выступила испарина — то ли от страха, то ли от гнева. Однако он старался не выдавать своих чувств.
— Вот как, сэр? Ну что ж, если угодно…
Протянув руку к другому шнуру, он сначала прибавил газ, потом поднял лампу высоко над своей головой. Свет из синего стал ярким, прозрачным, золотисто-белым, высветив пыль.
Хью сдержался, не свистнул. На небольшой деревянной панели за спиной мистера Коттерби в большой квадратной деревянной раме, затянутой потертым бархатом, висели кружком, внутрь остриями, двенадцать длинных ножей.
Когда мистер Коттерби наклонился, доставая что-то из-под прилавка, Батлер взглянул на ножи, а потом на прилавок.
— Ну, сэр, — очень громко сказал мистер Коттерби, распрямляясь с тяжелым вздохом и держа в руках два предмета, завернутые в папиросную бумагу, — интересно, что вы скажете вот об этих перчатках. А?
Хрипло пыхтя, он выложил обе завернутые пары на прилавок. Хью едва на них взглянул.
Ножи большой ценности не имели. Резные фигурные рукоятки из какого-то металла, имитирующего серебро, изображали каждого из двенадцати апостолов. Отполированные ножи необъяснимо притягивали, слабо поблескивая в кругу на фоне окружающего убожества.
— Честно сказать, — отвечал Батлер разочарованным тоном, — я не очень-то разбираюсь в перчатках. Может быть, вы расскажете мне их историю?
— Ах, сэр, вы будете удивлены!
— Ну, в настоящий момент это не имеет значения. У вас есть и другие?
Мистера Коттерби вдруг обуяло вдохновение, и он проявил его в полной мере.
