Джо Алекс - Ад во мне
Алекс не ответил. Снова глянул на билет.
— Билет вам заказали и оплатили в Лондоне неделю назад с вылетом на вчера, так ведь?
— Да.
— Вы сами оплатили стоимость полета?
Молодой человек пожал плечами:
— Какое это имеет значение? У меня нет ни малейшего желания отвечать на ваш вопрос. Это не может иметь ничего общего с данным делом, и, честно говоря, вмешательство в личную жизнь пассажиров превышает, как мне кажется, ваши полномочия.
— К сожалению, там, где происходит убийство, после него обычно наступает то, что вы называете вмешательством в личную жизнь лиц, находившихся, к несчастью, поблизости от места происшествия. Боюсь, что и сейчас этого не избежать. Впрочем, если вы захотите ответить на мой вопрос, то узнаете, что он вызван не излишним любопытством. А если не захотите, то, естественно, я не смогу вас заставить.
Он замолчал и ждал. Молодой человек снова пожал плечами.
— Если это так для вас важно, — сказал он с нарочитым безразличием, — могу ответить. Здесь нет никакой тайны. Полиция в Лондоне выяснила бы эти детали в течение пяти минут. Билет купил мой отец. Этот факт тоже может оказаться подозрительным?
Алекс вздохнул. Его раздражала провокационная нотка в голосе собеседника.
— В самом факте нет ничего подозрительного. И еще один маленький вопрос. Вчера я был свидетелем диалога с присутствующей здесь стюардессой. Вы стояли рядом со мной, и трудно было не слышать вашего разговора. Стюардесса спросила, весь ли ваш багаж погружен. Из ответа следовало, что у вас нет никакого багажа. Если вы скажете мне, что и этот факт не должен интересовать полицию, то я хотел бы дать объяснение, легко понятное каждому разумному человеку: в подобных обстоятельствах может привлечь внимание любой, даже самый незначительный факт, выходящий за рамки общепринятых норм и ежедневной практики. Естественно, достаточно любого вашего вразумительного объяснения, и мой интерес будет тотчас удовлетворен.
Робертс пожал плечами. Джо пришел к выводу, что этот жест не столько отражает безразличие, сколько рассчитан на выигрыш времени.
— Ваши вопросы удивляют меня все больше. Существует какой-нибудь запрет путешествовать без багажа?
— Запрета такого нет, но…
Джо умолк, потому что дверь в кабину пилотов открылась и вышел радист. Он подошел к Алексу и подал ему листок, густо исписанный ровным выразительным почерком.
— Пришел ответ из Йоханнесбурга, — сказал он и повернулся к командиру: — Найроби оповещен. Ждут нас в полной готовности… — Он покачал головой и тихо добавил: — Насколько мне удалось изучить колониальных чиновников, думаю, что они затянут все формальности до бесконечности.
Грант, не вставая, развел руками, словно хотел сказать, что человек не должен сопротивляться судьбе, даже если она выступает в лице колониальной полиции.
— Будет ли какое-нибудь сообщение? — спросил Алекса радист.
— Пока нет. Большое спасибо. — Джо изучил листок и положил его в карман. Чуть позже, когда радист ушел, он снова обратился к Робертсу: — О чем мы говорили? Ах, да. О вашем багаже. Ведь вы не сочтете неуместным вопрос о причине такого путешествия налегке. Нечасто случается, что человек, собираясь в дорогу почти вокруг земного шара, не берет с собой необходимых личных вещей: прибора для бритья, белья, зубной щетки. Почему так случилось?
Молодой человек помолчал, вглядываясь в Алекса.
— Тот летчик сказал вам, что получен ответ из Йоханнесбурга. Вы спрашивали обо мне?
— Да.
— Значит, мне нечего больше добавить. Вы уже наверняка знаете все о моей скромной особе.
— Не совсем, ибо тот факт, что за два часа до отлета вас выпустили из тюрьмы, а семья, предупрежденная адвокатом о решении властей и сроках освобождения, купила вам билет в Англию, еще всего не объясняет.
Он умолк, потому что в салоне внезапно потемнело. Глянул в иллюминатор. Самолет вошел в тучи и сейчас разрывал их крыльями в клочья. Качало сильнее обычного. Г рант также посмотрел в окошко. Загорелись лампочки под потолком. И в ту же минуту в стекла хлестнул дождь. Внезапный блеск осветил салон, и за окном наступила темнота.
Просим пристегнуть ремни!
Надпись на передней стенке вспыхнула, погасла и снова загорелась.
Молодой человек сделал шаг к своему месту и тяжело уселся, брошенный наклоном машины.
— Я должен идти! — Грант встал и быстро пошел к двери кабины пилотов. Стюардесса поднялась с кресла и медленно, держась за поручни кресел, двинулась вдоль салона, проверяя, все ли ремни пристегнуты.
Снова сверкнуло, и самолет так внезапно качнуло, что одна из женщин вскрикнула. Джо по-прежнему стоял посередине прохода, держась двумя руками за поручни соседних кресел. Он смотрел на мрачные клубящиеся волны, пролетавшие вдоль самолета. Все притихли.
Сидевший перед Алексом профессор, крепко ухватив за ручку свой несессер, поднял голову и обернулся.
— Что за спектакль! — воскликнул он, стараясь перекричать шум бури и гул моторов, проникавшие в салон со всех сторон. — Мог ли кто-нибудь придумать нечто подобное? Труп убитого, прикрытый саваном, раскачиваемая бурей в свете ударяющих молний горстка людей, а среди них убийца!
Джо хотел ответить, но внезапный толчок бросил самолет в сторону так резко, будто это была не многотонная, оснащенная гигантскими двигателями стальная конструкция, а сухой листок, случайно залетевший высоко в небо. Когда машина вновь выровнялась, Джо усмехнулся:
— Вы правы, профессор. Трудно было бы придумать что-либо подобное.
— Вы ошибаетесь! — сказал профессор, абсолютно не взволнованный ненастьем за окном, качкой в салоне и даже присутствием тут тела убитого. Лицо его выражало спокойное удовлетворение. — Шекспир, который придумал все на свете, придумал и такое! Вы знаете этот фрагмент из «Короля Лира»? «Боги, в высоте гремящие…»
Он замолчал, ибо снова яркая вспышка осветила салон и самолет тяжело нырнул, словно сраженный снарядом, чтобы через минуту со стоном двигателей, работающих на полных оборотах, вскарабкаться на подступившую волну клубившегося, гонимого вихрем воздуха.
Алекс быстро выпустил из рук поручни кресел, между которыми стоял, упал на место рядом с профессором и успел пристегнуть ремни, прежде чем новый удар бури швырнул машину.
— Дальше в тексте почти точно то, что должно наступить здесь! — воскликнул Барклэй, наклоняясь к нему. — Абсолютно!
И придвинувшись еще ближе, сжимая свой бесценный несессер и прижимая его к груди при каждом наклоне самолета, продолжал голосом ученика, декламирующего на школьном вечере:
