Жорж Сименон - Покойный господин Галле
Вы уверены, что все другие сгоревшие бумаги написаны рукой господина Клемана?
— Абсолютно уверен!
— Значит, они не представляют интереса. За исключением письма, в котором Жакоб говорит о наличных, называет понедельник и, видимо, требует к этому дню сумму в двадцать тысяч франков, угрожая адресату судом. Преступление было совершено в субботу…
Иногда было слышно, как грабли натыкались на камень.
— Ни Элеонора, ни Сент-Илэр не стреляли, однако…
— Вот-те на! — раздался вдруг голос садовника.
Мегрэ довольно улыбнулся и пошел поднимать штору.
— Давай сюда! — сказал он, протягивая руку.
— Я и не ожидал найти его здесь.
— Давай!
Это был огромный ключ, какой можно увидеть разве только в антикварной лавке. Он заржавел, как и замок, и на нем были царапины.
— Тебе осталось сказать хозяину, что ты отдал его мне.
Иди!
— Но…
— Иди!
Мегрэ опустил штору и бросил ключ на стол.
— Можно считать, что, если отбросить неприятности с вашим ухом, сегодня замечательный день, не так ли, Мере?
Господин Жакоб, ключ, два выстрела и все остальное. Ну, ладно…
— Телеграмма! — объявил Тардивон.
— Что я вам говорил, старина? — добавил Мегрэ, бросив взгляд на бланк. Вместо того чтобы продвигаться вперед, мы топчемся на месте. Послушайте:
«В три часа ночи Анри Галле был матери Сен-Фаржо зпт в шесть часов находится там оке тчк»
— Ну и что?
— Вы что, ничего не понимаете? Остается только господин Жакоб, только он мог в вас стрелять, но этот господин Жакоб пока столь же неосязаем для нас как мыльный пузырь.
Глава 8
Г-н Жакоб
— Подожди минутку, Аврора! Тебе нельзя показываться в таком состоянии.
А в ответ раздраженный голос:
— Я ничего не могу с собой поделать, Франсуаза. Я вспомнила, как он приходил неделю назад. И эту поездку.
Ты не понимаешь.
— Да, не понимаю. Не понимаю, как ты можешь оплакивать человека, который тебя ославил, лгал тебе всю жизнь и единственное хорошее, что он для тебя сделал, — это страховка.
— Замолчи!
— Мало того, он обрек тебя на почти нищенское существование, уверял, что зарабатывает всего две тысячи франков в месяц. А по страховке можно заключить, что зарабатывал он по крайней мере четыре и скрывал от тебя. Кто знает, может, он получал и больше? Мне, например, кажется, что он содержал две семьи — у него наверняка была любовница, а то и внебрачные дети.
— Ради бога, Франсуаза!..
Мегрэ сидел в маленькой гостиной дома в Сен-Фаржо, куда провела его служанка, не удосужившись плотно закрыть за собой дверь. А из столовой доносились два женских голоса: дверь из столовой, выходившая в тот же коридор, тоже была приоткрыта.
Мебель и все мелкие предметы снова стояли на своих местах, и, глядя на большой дубовый стол, комиссар не мог отделаться от мысли, что всего несколько дней назад на этом столе, покрытом черным сукном, стоял гроб и горели восковые свечи.
Было пасмурно и душно. Ночью прошла гроза, но небо снова заволокло тучами.
— Почему я должна молчать? Ты считаешь, что меня это не касается? Но ведь я — твоя сестра. Жак вот-вот должен получить крупный политический пост. Подумай, вдруг узнают, что его зять — мошенник?
— Тогда зачем ты сюда явилась? Ведь двадцать лет ты меня…
— Да, я тебя не видела, потому что не желала встречаться с ним. Когда ты решила выйти за него замуж, я не скрывала от тебя своего мнения. Жак тоже. Если носишь имя Авроры Прежан, если один твой зять управляет крупнейшим кожевенным заводом в Вогезах, а другой должен возглавить кабинет министров, не следует выходить замуж за какого-то Эмиля Галле. Одно имя чего стоит!.. Коммивояжер!.. Я не перестаю недоумевать, как только наш отец мог дать согласие на твой брак. Между нами говоря, я догадываюсь, почему… Отец последнее время только и думал, как бы, несмотря ни на что, сохранить свою газету. У Галле было немного денег. Вот и решили привлечь его к изданию «Солнца». Попробуй только возразить! Но ты — моя сестра, ты получила такое же, как я, воспитание и похожа на нашу мать. Как ты могла выбрать это ничтожество? Не смотри на меня так. Я хочу убедить тебя, что тебе некого оплакивать.
Разве ты была с ним счастлива? Скажи откровенно.
— Не знаю. Я уже ничего не знаю.
— Признайся, перед свадьбой ты рассчитывала на лучшую жизнь.
— Я всегда надеялась, что он постарается чего-то добиться. Я побуждала его к этому.
— Это все равно, что толкать лежачий камень. И потом ты смирилась. А ведь, наверное, ты боялась, что после его смерти тебя ждет нищета. Ведь если бы не страховка…
— Но ведь он об этом позаботился, — медленно проговорила г-жа Галле.
— Если бы он проворонил еще и это… Послушать тебя, можно подумать, что ты его любила.
— Тише, комиссар услышит. Я должна его принять.
— А что он из себя представляет? Я выйду к нему вместе с тобой. Ты в таком состоянии… Так будет лучше. Прошу тебя, Аврора, постарайся держаться бодрее. Чего доброго, комиссар вообразит, что ты была сообщницей, а теперь подавлена, потому что тебе страшно.
Мегрэ едва успел отпрянуть назад. Женщины вошли через соседнюю дверь. Правда, выглядели они иначе, чем он себе представлял, когда стал невольным свидетелем их разговора. Г-жа Галле держалась почти так же надменно, как и при первой встрече. Ее сестра, моложе ее на два-три года, крашеная блондинка с сильно нарумяненным лицом, выглядела более нервозной и самоуверенной.
— У вас есть новости, комиссар? — усталым голосом спросила вдова. — Прошу вас, садитесь. Знакомьтесь: моя сестра; она вчера приехала из Эпиналя.
— Ваш муж, насколько мне известно, кожевенник?
— Владелец кожевенных заводов, — сухо поправила его Франсуаза.
— Вы не присутствовали на похоронах, не правда ли?
Три дня назад в газетах было напечатано сообщение, что вдова господина Галле получает страховку в триста тысяч франков.
Мегрэ говорил медленно и, не скрывая любопытства, разглядывал все вокруг.
Он приехал в Сен-Фаржо без определенной цели, чтобы еще раз окунуться в эту атмосферу и составить себе окончательное представление о покойном.
Комиссар был бы не прочь встретиться с Анри Галле.
— Я хотел бы задать вам один вопрос, — обратился комиссар к г-же Галле. — Ваш муж, должно быть, знал, что брак с ним приведет вас к разрыву с семьей?
— Вы неправы, комиссар, — вмешалась Франсуаза. — Вначале мы его приняли. Мой муж даже неоднократно советовал ему подыскать другую должность, предлагал помочь. Мы стали избегать его только тогда, когда поняли, что он на всю жизнь останется ни на что не способным ничтожеством. Он позорил нашу семью.
— А вы, сударыня? — тихо спросил Мегрэ, повернувшись к вдове. — Вы убеждали его поменять профессию?
