Жорж Сименон - До самой сути
«А ну, попробуйте отнять…»
«Я обязательно должен…».
Мысли Пи-Эм путались: он слишком много раз взбадривал себя бурбоном. Вся компания изрядно выпила.
Он должен… Что, собственно, он должен? Кто там завел разговор насчет того, чтобы посмотреть на реку?
Вот весело будет, когда их машины увязнут в грязи у съезда с дороги! Идиот Кейди уверяет, что, стоит ему захотеть, и он перелетит реку на своем самолете: у него есть туристская машина, на которой он летает удить рыбу в озерах поблизости от Большого Каньона.
— Кому охота махнуть в Ногалес?
Жена его, видя, в каком он состоянии, умоляет приятелей не соглашаться.
— Кроме того, у нас на ранчо, по-моему, не осталось горючего.
Муж напустился на нее. Началась перебранка.
— Летим со мной, и я тебе докажу, что бензина хватит отсюда до самого Мехико.
Слишком много людей говорили одновременно, расхаживали взад и вперед, призывали друг друга в свидетели. Атмосфера спокойствия и достоинства сохранялась лишь вокруг игроков в покер, но они выпили не меньше остальных и, закончив партию, в свой черед тоже разбушевались.
Доналд, окруженный кольцом женщин, предлагал им немыслимое пари на баснословную сумму: он берется переплыть реку при условии, что Пи-Эм…
Дженкинс, в накрахмаленном смокинге, свежий, отдохнувший — он успел, вероятно, вздремнуть, — с улыбкой внес в гостиную свой поднос.
6
Сперва это было, пожалуй, даже приятно. Все тело у него ныло, и он вдавливал его в матрас — сладострастно, до боли, как нажимают на порченый зуб. Он еще не отдавал себе отчета в том, что лежит на своей постели.
Ему снился сон, эротический и сентиментальный одновременно, сон, в котором партнершей была Лил Ноленд, но до неузнаваемости непохожая на подлинную… Лишь когда его потянуло придать видению осязаемые формы, он мало-помалу начал возвращаться к действительности.
И по мере того, как он стряхивал с себя дремотное оцепенение, чувственная радость все быстрее сменялась отчаянной ломотой в каждом суставе, а пустота в черепе становилась все более головокружительной и звенящей.
Первое, что он расслышал, был редкий равномерный стук: это в ванной падали из душа крупные капли. Значит, кто-то принимал душ? Уж не он ли сам? Нора не пошла бы к нему в ванную. Доналд — тоже.
Еще через мгновение он сообразил, что дальше будет хуже, и на мгновение вознамерился заснуть. Нет, поздно.
Ему уже полезли в голову всякие вопросы.
Прежде всего, как он очутился у себя в постели? Глаз он не открывал — им было больно от света, но он понимал, что кровать — его собственная; он успел ощупать и опознать спинку и борта. Затем провел рукой по груди и убедился, что совершенно гол.
Ему и раньше случалось напиваться до бесчувствия, но чаще всего он просыпался нераздетым, лежа поперек кровати, а то и на коврике.
Не Нора ли стащила с него все? Может быть, ей кто-нибудь помогал? Доналд?..
Разматывать цепочку дальше ему отчаянно не хотелось. Не успев еще припомнить в точности, что вчера наговорил и наделал, он уже ясно сознавал, что явь ожидает его неприятная. Какое там неприятная — унизительная! Это опасение не оставило его даже во сне.
Кроме капель, падающих из душа, кругом ни звука.
Дождь перестал. Судя по тому, что сквозь сомкнутые ресницы Пи-Эм пробивается свет, день солнечный. Долорес, их служанки, на кухне нет. Неужели еще не появилась? Экий он, впрочем, дурак. Она у себя в Тумакакори, на другом берегу реки, так что несколько дней придется обходиться без прислуги. Весело, нечего сказать, особенно когда в доме такой беспорядок, а у Норы наверняка дурное настроение.
Он знал, что она зла на него. Неизвестно откуда, но знал. Нет, она злится не за то, что он напился, — это с ней самой бывает, а за то, что он набезобразничал. Все на него злятся. Последним его вчерашним впечатлением было чувство стыда и одиночества в атмосфере всеобщего осуждения.
Он должен безотлагательно сделать что-то важное, жизненно важное, но что? Весь вечер он только об этом и думал. А теперь никак не может вспомнить.
Такого мерзкого похмелья у него никогда еще не было. Ему ни за что не встать, шагу не сделать. Услышав, как Нора встает, он застонет, чтобы привлечь ее внимание. Она принесет ему большой стакан с раствором минеральной соли, положит на лоб пузырь со льдом.
Только бы она поскорей поднялась! Может быть, еще спит? Может быть, взяла машину и уехала, а он не слышал? Он по-прежнему боялся открыть глаза. Это слишком болезненно. К тому же не стоит ли припомнить кое-какие подробности, прежде чем оказаться лицом к лицу с Норой?
Во всяком случае, получилось глупо. Он твердо знал, что все было до слез глупо. Они стояли в просторной гостиной Нолендов. Уже наступили сумерки. Все без конца прощались друг с другом. День практически кончился, и прошел он не слишком плохо. Пи-Эм не знал, где в ту минуту находился Доналд: раз к нему не цепляется, значит, брата поблизости нет.
Кто предложил съездить поглядеть на реку? Этого следовало ожидать. Пи-Эм вспомнилась вереница машин вдоль террасы. У некоторых, хотя окончательно еще не стемнело, были включены фары.
— Садитесь ко мне.
Говорили не с ним, а с братом, и говорила Лил Ноленд, у которой не было никакого резона уезжать из дома. Она просто-напросто похищала Доналда. Лил была весела, наигранно весела. Она по-свойски подхватила спутника под руку и отвела его в машину, в то время как Ноленд, ничтоже сумняшеся, сел в другую.
Неужели они все до одного были пьяны? Да, все — хоть немного. Гроза миновала. С деревьев падали крупные капли. На дороге, превратившейся теперь в канал, у машин как бы выросли длинные водяные усы.
Пи-Эм постепенно закипал. Садясь рядом с Лил в зеленую открытую машину, брат иронически улыбнулся ему. Он пребывал в том же наигранно веселом настроении, что и маленькая Ноленд. Кто бы подумал, что это тот самый человек с натянутыми до предела нервами, который так недавно звонил Милдред и детям!
До чего все-таки драматичен этот звонок через границу! Он взволновал Пи-Эм больше, чем ему хотелось. Он представлял себе, как женщина отталкивает детей от телефона, умоляет их помолчать, наконец передает им трубку — одному за другим, по старшинству, так что последним ее получает маленький Джон, которого приходится поднять на руки, — аппарат-то настенный.
Доналд не имеет права затевать это с Лил. Она не из тех женщин, с которыми играют. Однажды, когда вся компания набралась так же, как вчера, Пи-Эм попробовал поухаживать за ней. Она мило, по-приятельски улыбнулась и отвела его руку.
— Это не для нас, Пи-Эм, старина!
Нет, в нем говорит не досада. Это скорей… Как все сложно! Ревность? Тоже нет. Это непохоже на низменное чувство.
