Жорж Сименон - Покойный господин Галле
Под пером Прежана эта газета, выходившая небольшим тиражом и предназначенная в основном для избранных, поддерживала в некоторых мелкопоместных дворянах надежду вновь увидеть на престоле Франции одного из Бурбонов.
Перелистывая подшивку «Солнца», Мегрэ вдруг заметил, что половина страницы всегда отводилась для подписки-то в пользу пострадавшей старинной дворянской семьи, то в фонд пропаганды или для того, чтобы достойно отпраздновать какую-нибудь годовщину.
Это, наверное, и надоумило Галле заняться сбором средств среди легитимистов. Он имел их адреса, знал из старых подписных листов, сколько у кого можно вытянуть и какую слабую струнку затронуть у каждого.
— И на всех бумагах одинаковый почерк?
— Да, один и тот же. Мой учитель, профессор Локар, сказал бы вам больше. Почерк ровный, старательный, однако с признаками волнения и душевного смятения, проявляющихся в конце слов. Графолог, несомненно, сделал бы вывод, что человек, написавший эти письма, был болен и знал об этом.
— Черт возьми! Достаточно, Мере. Можете отдохнуть.
Мегрэ заметил две дырки в полотняной шторе — следы пуль.
— Встаньте-ка на минутку туда, где вы недавно стояли.
Комиссар без труда восстановил траекторию выстрела.
— Одинаковый угол, — заключил он. — Стреляли с одного и того же места, со стены. Что там за шум?
Он приподнял штору и увидел на аллее садовника, который орудовал граблями среди высокой травы и крапивы.
— Что ты здесь делаешь?
— Мне велел хозяин…
— Искать ключ?
— Именно.
— Это он послал тебя сюда?
— Он тоже ищет. В парке. Кухарка и лакей — в доме.
Мегрэ быстро опустил штору и, снова оставшись наедине с Мерсом, присвистнул.
— Посмотрим… Держу пари, старина, именно он скоро найдет ключ.
— Какой ключ?
— Неважно! Долго рассказывать. В котором часу вы опустили штору?
— Как только вошел в комнату, около половины второго.
— И не слышали шагов на дороге?
— Не обратил внимания. Я был слишком поглощен работой. Хотя она на первый взгляд и выглядит идиотской, но на самом деле очень кропотливая.
— Знаю, знаю… С кем же это я говорил о господине Жакобе? Кажется, с садовником… А Сент-Илэр вернулся с рыбалки, пообедал, переоделся и отправился играть в карты…
Вы уверены, что все другие сгоревшие бумаги написаны рукой господина Клемана?
— Абсолютно уверен!
— Значит, они не представляют интереса. За исключением письма, в котором Жакоб говорит о наличных, называет понедельник и, видимо, требует к этому дню сумму в двадцать тысяч франков, угрожая адресату судом. Преступление было совершено в субботу…
Иногда было слышно, как грабли натыкались на камень.
— Ни Элеонора, ни Сент-Илэр не стреляли, однако…
— Вот-те на! — раздался вдруг голос садовника.
Мегрэ довольно улыбнулся и пошел поднимать штору.
— Давай сюда! — сказал он, протягивая руку.
— Я и не ожидал найти его здесь.
— Давай!
Это был огромный ключ, какой можно увидеть разве только в антикварной лавке. Он заржавел, как и замок, и на нем были царапины.
— Тебе осталось сказать хозяину, что ты отдал его мне.
Иди!
— Но…
— Иди!
Мегрэ опустил штору и бросил ключ на стол.
— Можно считать, что, если отбросить неприятности с вашим ухом, сегодня замечательный день, не так ли, Мере?
Господин Жакоб, ключ, два выстрела и все остальное. Ну, ладно…
— Телеграмма! — объявил Тардивон.
— Что я вам говорил, старина? — добавил Мегрэ, бросив взгляд на бланк. Вместо того чтобы продвигаться вперед, мы топчемся на месте. Послушайте:
«В три часа ночи Анри Галле был матери Сен-Фаржо зпт в шесть часов находится там оке тчк»
— Ну и что?
— Вы что, ничего не понимаете? Остается только господин Жакоб, только он мог в вас стрелять, но этот господин Жакоб пока столь же неосязаем для нас как мыльный пузырь.
Глава 8
Г-н Жакоб
— Подожди минутку, Аврора! Тебе нельзя показываться в таком состоянии.
А в ответ раздраженный голос:
— Я ничего не могу с собой поделать, Франсуаза. Я вспомнила, как он приходил неделю назад. И эту поездку.
Ты не понимаешь.
— Да, не понимаю. Не понимаю, как ты можешь оплакивать человека, который тебя ославил, лгал тебе всю жизнь и единственное хорошее, что он для тебя сделал, — это страховка.
— Замолчи!
— Мало того, он обрек тебя на почти нищенское существование, уверял, что зарабатывает всего две тысячи франков в месяц. А по страховке можно заключить, что зарабатывал он по крайней мере четыре и скрывал от тебя. Кто знает, может, он получал и больше? Мне, например, кажется, что он содержал две семьи — у него наверняка была любовница, а то и внебрачные дети.
— Ради бога, Франсуаза!..
Мегрэ сидел в маленькой гостиной дома в Сен-Фаржо, куда провела его служанка, не удосужившись плотно закрыть за собой дверь. А из столовой доносились два женских голоса: дверь из столовой, выходившая в тот же коридор, тоже была приоткрыта.
Мебель и все мелкие предметы снова стояли на своих местах, и, глядя на большой дубовый стол, комиссар не мог отделаться от мысли, что всего несколько дней назад на этом столе, покрытом черным сукном, стоял гроб и горели восковые свечи.
Было пасмурно и душно. Ночью прошла гроза, но небо снова заволокло тучами.
— Почему я должна молчать? Ты считаешь, что меня это не касается? Но ведь я — твоя сестра. Жак вот-вот должен получить крупный политический пост. Подумай, вдруг узнают, что его зять — мошенник?
— Тогда зачем ты сюда явилась? Ведь двадцать лет ты меня…
— Да, я тебя не видела, потому что не желала встречаться с ним. Когда ты решила выйти за него замуж, я не скрывала от тебя своего мнения. Жак тоже. Если носишь имя Авроры Прежан, если один твой зять управляет крупнейшим кожевенным заводом в Вогезах, а другой должен возглавить кабинет министров, не следует выходить замуж за какого-то Эмиля Галле. Одно имя чего стоит!.. Коммивояжер!.. Я не перестаю недоумевать, как только наш отец мог дать согласие на твой брак. Между нами говоря, я догадываюсь, почему… Отец последнее время только и думал, как бы, несмотря ни на что, сохранить свою газету. У Галле было немного денег. Вот и решили привлечь его к изданию «Солнца». Попробуй только возразить! Но ты — моя сестра, ты получила такое же, как я, воспитание и похожа на нашу мать. Как ты могла выбрать это ничтожество? Не смотри на меня так. Я хочу убедить тебя, что тебе некого оплакивать.
Разве ты была с ним счастлива? Скажи откровенно.
