Фредерик Браун - Призрак шимпанзе
— Да ничего. А что случилось?
— Молния попала в провода, генератор вышел из строя. Они не смогут починить его сегодня вечером, вся обмотка сгорела. Буря кончилась, но нам напоследок все-таки досталось.
После его ухода я принялся за чтение своего детектива, но меня все более и более клонило ко сну. Дождь постепенно утихал, а затем и вовсе прекратился. Сквозь его тихий шелест я различил вначале звон колокола, а потом далекий гудок поезда.
Керосиновая лампа слегка потрескивала, скучная история, которую я читал, не располагала к бодрствованию… и я сомлел.
Мне кажется, я не слышал выстрела. Если я его и слышал, то уже во сне, я точно не помню. Меня разбудил голос дяди Эма, вопившего у палатки:
— С тобой все в порядке, Эд? Я привстал на кушетке:
— Разумеется. А что…
— Только что раздался выстрел. Мне показалось, что, может быть…
Он не закончил фразу; наверное, он подумал, что я баловался с револьвером тридцать второго калибра, который он хранил в сейфе, и нечаянно пальнул в воздух. Он вошел в палатку, а следом за ним появилась темная масса. Это был Хоги; скорчившийся в три погибели. Он словно боялся проткнуть головой крышу. Раздался его ворчливый голос:
— Кто-то сказал, что стреляли в маленьком шапито. Ты пойдешь посмотреть, Эм?
Понятное дело, дядя Эм туда пошел, потому что я остался в палатке один. Еще в полусне я сбросил ноги с кушетки и влез в сапоги. В этот момент снаружи раздались голоса и шаги, чавкающие по грязи. Дождя больше не было слышно. Я нащупал свой плащ и накинул его. На голом теле он был неприятно холодным и скользким. Я выскочил наружу, на ходу застегивая плащ, и пошел вдоль центральной аллеи.
Остальные двигались в том же направлении, кое-кто бегом. У большинства были при себе карманные фонари. Со сна я не сообразил захватить свой фонарь. Центральная аллея была погружена во мрак, но вслед за бегущими людьми я благополучно добрался до маленького шапито.
Для меня не составило труда найти барьер, ограждавший шапито, — я просто на него наткнулся. Оставалось перелезть через него и нащупать полотняную стенку. Приподняв снизу боковое полотнище, я очутился внутри палатки.
Там горел свет — пляшущий неверный свет примерно двадцати фонариков, которые слабо освещали внутренность балагана, но были четко направлены в одну точку.
Этот световой круг был образован толпой людей, стоявших кольцом в самом центре. Они смотрели вниз. Я подошел к ним сзади и, вытянув шею, через плечи и головы собравшихся попытался разглядеть то, что лежало на земле. Кто-то стоявший передо мной слегка отодвинулся в сторону, и я пожалел о своем любопытстве.
На траве лицом вниз лежал обнаженный мальчик. На вид ему было лет шесть-восемь. У него были белая кожа и темные коротко остриженные волосы. Рукоятка кинжала торчала из его спины. Это была очень массивная рукоятка. Она была похожа на рукоятки тех австралийских кинжалов, которые метатели ножей использовали в своем номере.
Я не знал этого мальчика, по крайней мере, не мог его узнать со спины. Народ вокруг меня возбужденно переговаривался. Стоявший напротив меня, по другую сторону круга, Поп Дженни опустился на колени и положил руку на плечо мальчика. Он тут же ее отдернул и сказал:
— Готов! Он уже начал холодеть.
Кто-то из присутствующих воскликнул: «Боже мой!» — и это прозвучало как ругательство. Раздались голоса: «Не двигайтесь! Не трогайте его!» Опять послышались ругательства и предложения послать за полицией.
Пробираясь сквозь толпу, я двинулся к выходу. Дядя Эм и Хоги стояли в другой группе, окружавшей фигуру, скор-
чившуюся у эстрады, где демонстрировали уродов. Я не знаю, кто это был, но с эстрады неслись такие отчаянные, захлебывающиеся рыдания, что сразу было ясно, что тут пахнет настоящей истерикой. И вдруг до меня дошло, что рыдала женщина. Перепуганная женщина.
Я и сам чувствовал себя неважно; я не был так напуган, как эта женщина, но меня немного мутило.
Выйдя из балагана, я прислонился к эстраде, на которой обычно орал зазывала. Мне было совершенно непонятно, какого черта кому-то понадобилось убивать кинжалом такого маленького мальчика. Я рылся в памяти, пытаясь вспомнить, кем мог быть этот малыш. Среди бродячих циркачей, работавших на ярмарке, было не так уж много детей; мне казалось, что я знаю их всех, если не по имени, те в лицо. Был один парнишка примерно того же возраста и роста — мой любимец; его звали Негро, и он бил чечетку в негритянском представлении. У этого мальчонки был просто бес в ногах. Но у убитого была белая кожа, а Негро был черен как вакса.
Однако, размышлял я, убитый был циркачом, а не ребенком из города. Ребенок из города вполне мог оказаться у маленького шапито, несмотря на поздний час — но не без одежды. Тогда как для маленького циркача это не так уж странно; я хочу сказать, что циркачи привыкли спать без ничего, когда жарко. И конечно же, их ребенок сделал бы то же самое.
Мало-помалу мучительная тошнота начала отступать. Я ощущал во рту противный вкус, но меня не вырвало. Я услышал голос дяди Эма, который звал меня, и закричал в ответ: «Иду!». Я было направился обратно к шапито, но увидел дядю Эма, Хоги и какую-то девушку, которые шли мне навстречу. Девушка еле тащилась, хотя дядя Эм и Хоги поддерживали ее под руки. На ней был длинный зеленый плащ, берет того же цвета и туфли на высоченных каблуках, сплошь покрытые грязью. Низ плаща и ноги тоже были забрызганы грязью. Она шла наклонившись вперед и все еще всхлипывала. Дядя Эм был само спокойствие. Он сказал:
— Рита, детка моя, ты знакома с моим племянником Эдом? Эд Хантер, та же фамилия, что и у меня. Хороший парень. Позволь ему покатать тебя в машине. Сделайте круг-другой по городу — и тебе полегчает. Нужно же как-то отвлечься!
Всхлипывания прекратились. Девушка отняла руки от лица. И тут я ее узнал — это была новенькая из представления со стриптизом. Она работала здесь всего неделю, ее наняли в Луисвилле. Я ее уже несколько раз видел. Очень красивая девушка, но сейчас этого никак нельзя было сказать, потому что ее лицо распухло от слез, а на щеках потеками засыхала грязь. Она обратилась ко мне со слабой улыбкой:
— П-привет, Эд!
Я забыл о тошноте и улыбнулся ей в ответ, а затем спросил, был ли убитый мальчик ее братом ждя кем-то вроде этого. Он не мог быть ее сыном — она была не старше меня.
У нее не могло быть ребенка такого возраста. На вид ей было не больше восемнадцати лет.
Дядя Эм оставил ее с Хоги и отвел меня в сторону. Взяв меня под руку, он наклонился к моему уху и быстро зашептал, так, чтобы девушка не могла слышать:
— Это она нашла парня, Эд; она наткнулась на него в темноте, когда шла через шапито. Ей, видимо, кое-куда приспичило. Она чуть с ума не сошла. Значит, так. Бери ее и…
